Российские музеи, как и российское общество в целом, воспринимает мигрантов в первую очередь как гастарбайтеров. Фото (c): Максим Блинов / РИА Новости. Все права защищены.

"Москва сворачивает программу "Музеи для мигрантов". Гастарбайтеры не хотят бесплатно приобщаться к истории столицы". Так звучал заголовок "Известий" трехлетней давности. Для полноты картины надо было бы добавить, что программа так и не была развернута. Тем временем, во всем мире число музеев и музейных программ, посвященных теме миграции, продолжало расти. 2017 год ознаменовался не только новыми программами в музеях США, но и резким заявлением Ассоциации Альянса американских музеев, четко и внятно ответившей Дональду Трампу на его указ об ограничении миграции в США: "История, искусство, наука и культура не останавливаются у наших границ, точно также не должны останавливаться люди, которые посвятили свои жизни этим основополагающим элементам нашего общества".

Всё это время Российская Федерация вместе с США и Германией входила в тройку мировых лидеров по абсолютному числу мигрантов, однако ни одного специализированного музея здесь так и не возникло. Если мы введем в поисковую строку сайта “Музеи России” , ведущего музейного сайта России, слова "миграция" или "мигрант", количество ответов будет равняться нулю.

Миграции, которых не было  

Даже если мы игнорируем внешних мигрантов, подобное молчание выглядит более чем странным, ведь по последним данным Главного управления по вопросам миграции МВД, доля внутренних мигрантов составила 88%, а внешних всего 12%. Кроме того, миграции – гигантский пласт российской истории, начиная с призвания варягов (которое было, по сути, актом трудовой миграции) и заканчивая массовыми волнами эмиграции на протяжении всего ХХ века.

Конечно, подобный подход не учитывает нюансы. Есть частные и общественные музеи, которые работают с темой миграции, поскольку это неотделимая часть их исторического нарратива: например, Еврейский музей и Центр Толерантности.

В последнее время тема миграции постепенно начала проникать и в музейные проекты, связанные с локальной идентичностью, поскольку без нее понять исторические судьбы многих городов в принципе невозможно. Примерами подобных практик стал проект "Сибиряки вольные и невольные" (Томский краеведческий музей) и "Ижевский декалог" (в процессе создания) в выставочном  центре "Галерея". Однако эти исключения подтверждают, а не опровергают правило.

Если мы введем в поисковую строку сайта “Музеи России” , ведущего музейного сайта России, слова "миграция" или "мигрант", количество ответов будет равняться нулю.

Возникает законный вопрос: где все остальные нарративы миграции? Почему эту тему музеи обходят стороной?

Мы сделаем попытку найти ответ, просмотрев нарративы миграции в трех плоскостях: нарративы мигрантов о музеях; исторические нарративы, связанные с музеями и миграциями; и, наконец, нарративы музеев о миграциях.

Начать стоит с абстрактных мигрантов, поскольку именно на них принято списывать все грехи. Видимо, во всем мире люди, поменявшие место жительства, склонны к музейному досугу, а вот России исключительно не повезло: прибывшие в страну мигранты в музей идти не желают и воспринимать его не готовы. Вот пример подобных умозаключений из эфира радио "Эхо Москвы": “Там много молодых людей, например, приезжающих к нам, почему, например, не водить их на стадионы или на дискотеки, потому что им так вроде бы будет проще вжиться в нашу жизнь. Пойдут ли они в музеи?” Или “Здесь еще есть один вопрос от Виктора: "Если мигрант не знает даже двух слов по-русски, какие тут музеи, что можно рассказать таким?”  

Виктору хотелось бы задать встречный вопрос: а что делают русские туристы, не умеющие связать двух слов по-французски, в Лувре? В конце концов, внимание музеев к теме миграций не случайно: музей работает с предметами, с произведениями искусства и именно поэтому его язык универсален и понятен (при должном качестве работы музея) каждому. Кроме того, обращение к теме миграций не означает автоматически обращения к мигрантам, иногда гораздо важнее, чтобы над этим задумались местные жители. Правда, не факт, что Виктор задумается.

Невидимые посетители

Впрочем, мы отвлеклись от главного: ходят ли мигранты в музеи? По результатам полевого исследования, в 2014–2017 годах процент тех мигрантов, кто никогда не был в музеях, не превысил и 20% (17,8). Это было выяснено на индивидуальных собеседованиях с мигрантами (иностранными гражданами и лицами без гражданства) в рамках формальной процедуры - комиссии при Главном управлении по вопросам миграции МВД РФ в Москве по признанию иностранного гражданина или лица без гражданства носителем русского языка. Заседания комиссии в Москве проводятся дважды в месяц, всего было опрошено 358 человек, 11,4% от генеральной совокупности соискателей.

Однако гораздо интереснее мини-нарративы респондентов об отечественных музеях, полученные в ответ на вопрос: "В каких российских музеях вы были?"

Некоторые соприкасались с расхожими стереотипами:

"ЦДХ (не меньше 10 раз, по работе – мы там стекла монтируем), Палеонтологический, Дарвиновский, Биологический, тоже по работе, нелегально всё смотришь заодно – очень интересно".

Другие разбивали их в пух и прах:

"Музей-квартира балерины Улановой, музей ГУЛАГа… Почему эти? Преклоняюсь перед творчеством великой балерины. А еще очень люблю сталинский ампир, особенно высотки. Мечтаю побывать во всех. Пока не удалось попасть в главное здание МГУ, но там ведь тоже есть музей? Но я не понял, как он работает. А в музей ГУЛАГа ходили с товарищем, очень интересно посмотреть. Надо знать свою историю, чтобы она не повторилась".

А отдельные заставляют российские музеи вспомнить традиционные смыслы слова "конкуренция" и трезво оценить свой потенциал:

"Итальянский дворик в Музее Пушкина. Вообще была в Венеции, смотрела фрески. Здесь на что смотреть?"

Всего те самые мигранты, что "не ходят по музеям", рассказали в ходе исследования про 137 российских и мировых музеев. Вряд ли результат был бы лучше, если бы мы опрашивали "коренных" москвичей, 70% из которых, по данным Московского института социально-культурных программ, вообще не посещают музеи. Понятно, что "мигранты", как, впрочем, и "москвичи" – слишком абстрактное определение, в которое входят десятки страт и социальных групп. И тех, и других музейная сфера не горит желанием изучать и узнавать – посмотрите на описание "целевых групп" в большинстве программ и проектов российских музеев .

Как бы то ни было, если какая-то часть "сферических мигрантов в вакууме" ходит в музеи, значит, причина пассивности музеев не в отсутствии спроса.

Гастарбайтер Екатерина Вторая

Предположим, что игнорирование темы миграции имеет более прозаические корни – музеям просто не с чем работать. Они бы и рады, но вот коллекции не позволяют. Это интересный и поэтому требующий более подробного рассмотрения аргумент.

Но в Европе проекты по миграциям делают музеи практически любого профиля: от итальянских дворцов-музеев и Музея моря в Барселоне, до Музея византийского искусства в Греции. Даже уникальный подводный музей Atlantico (Тенерифе) не прошел мимо.

Возможно, музеи убеждены, что у них настолько цельные концепции, что тема миграции туда просто не вписывается. Но ряд примеров показывает, что это не так.

Роскошный музей-заповедник "Царицыно"  вошел  в Топ-10 самых популярных московских музеев у мигрантов. Казалось бы, как дворцу, работающему с темой XVIII века, начать тему миграции? Однако стоит вспомнить, для кого строилось Царицыно (нет, не для Юрия Лужкова, и оказывается, что его главная героиня, Екатерина II – никто иная, как трудовая мигрантка, привезенная в Россию с вполне конкретными трудовыми обязанностями, пусть и вполне аристократическими.

Посетители музея-заповединка Царицыно в Москве. Фото CC-by-2.0: Alex1 / Flickr. Некоторые права защищены.

Первоначальный функционал дворца тоже не связан с оседлой жизнью, а, наоборот, с маятниковыми миграциями императрицы из Санкт-Петербурга в Москву. Кстати, аналогичные ритуально-сезонные миграции охватывают и другой, "дачный" период из истории Царицыно.

Можно продолжить и обратиться даже к архитектуре дворца, которая является прекрасным примером миграции стилей – готика в России точно не родилась. Не стоит забывать и про миграцию коллекций – фонды музея в основном представлены декоративно-прикладным искусством бывших союзных республик, Да-да, тех самых, откуда приехали к нам страшные "мигранты", однако от образцов их искусства мы отказываться не спешим. Не будем забывать и о природном заповеднике, ведь природа является примером регулярных миграций.

Фонды Царицыно в основном представлены декоративно-прикладным искусством бывших союзных республик - тех самых, откуда приехали страшные "мигранты"

Таким образом, приходится признать, что только тема миграции позволяет концептуально и непротиворечиво сшить многочисленные сюжеты Царицыно в единый нарратив.

Аналогичная история и с Государственным литературным музеем, который должен был стать одним главных участников упомянутой в начале статьи программы московского правительства “Музеи для мигрантов”.

С одной стороны, где великая русская литература, а где мигранты? Но ведь именно мигранты принесли российской литературе три из пяти Нобелевских премий. Кстати, и последний русскоязычный нобелиат Светлана Алексиевич не стала исключением.

Даже если отвлечься от национальной гордости на более прозаические  сюжеты, то никак нельзя отрицать, что путешествие (то есть миграция) является основой любого традиционного сюжета: сказки, мифа, эпоса. Это правило работало во времена Одиссеи, работает и в современной литературе.

Показателен в этом случае пример музея, посвященного одному из главных национальных поэтов – М.Ю. Лермонтову. Сам Михаил Юрьевич был потомком шотландских мигрантов, а стал национальным достоянием России. Этот факт одновременно мотивирует людей с миграционным бэкграундом и заставляет задуматься "коренное" население. Жизнь национального достояния также не ограничилась одними Тарханами, а была практически сплошной миграцией. Сегодня для тура по лермонтовским местам лучше выбирать авиасообщение. И сюжеты произведений Лермонтова наполнены этой мигрантской рефлексией. Вспомним  "Белеет парус одинокий" хотя бы до конца первого четверостишия.

Кстати, для антрополога или музейного педагога в сочинениях Лермонтова есть масса полезных сюжетов: взять хотя бы добровольно-принудительного мигранта Печорина, пытавшегося по-разному наладить контакт с местным населением.

Ласковый расизм

Остается признать, что проблема, видимо, не в мигрантах, и в не в коллекциях, а в головах. Ведущие радио "Эхо Москвы" начали обсуждение этой  проблемы с пассажа, отлично иллюстрирующего сложившиеся в обществе представление о мигрантах: "А тут вдруг такая инициатива "Мигранты в музеях". Честно сказать, я опять-таки с коллегами когда это все читала, у меня было ощущение, что я читаю какую-то юмористическую заметку…"

Казалось бы, музейное сообщество, как самое передовое, должно иметь совершенно другой взгляд на проблему. Но нет. Юмористическое восприятие темы миграции в музее является одним из самых безобидных. Музейным работникам не до смеха и возникают такие объяснения и вопросы:

"Сотрудники музея боятся мигрантов и завидуют им. В чём выгода музея от развития опасной темы мигрантов? Как застраховать музей от эксплуатации музея мигрантами, которые, ясное дело, повсюду проникают и проводят свою земляческую выгоду?"

В закрытых музейных группах в соцсетях были и такие "концептуальные" предложения: "надо было привлечь "гостей столицы" к пополнению фондов, при их-то таланте привозить запрещенное".

Культуртрегерский имперский миф мешает отечественным музеям не только при работе с темой миграции, но и при любом столкновении с живым человеком

При этом работа с темой миграции не отменяет "ласкового расизма" по отношению к людям с миграционным бэкграундом.

"Вот у нас был опыт позитивный. Мы провели выставку армянских художников питерских, и знаете, у нас был аншлаг! Полные залы все время работы выставки. Мигранты, да, ходили, прямо диаспора, их же видно. Им было понятно их искусство, и мы думаем, может, надо начинать с понятного, чтобы потом они смогли понять… ну, то, что посложнее. Более, скажем, современные вещи, то, что им непонятно… То есть такими проектами мы можем привлекать и образовывать…"

Очень трудно воспринимать армянскую диаспору в Петербурге как мигрантскую , поскольку она возникла через семь лет после основании самого города  - в 1710 году, однако даже не в этом дело. Мы снова сталкиваемся с образом мигранта, как человека, которого необходимо учить, образовывать и поднимать до своего культурного уровня, причем даже в тех случаях, когда музей работает с носителем представленной в экспозиции культуры. Этот культуртрегерский имперский миф мешает отечественным музеям не только при работе с темой миграции, но и при любом столкновении с живым человеком. Вам же не понравится всё время выступать в роли ученика?

Московский центр музейного развития издал календарь, повторивший все стереотипные представления о мигрантах

Даже при  попытках  привлечь внимание к проблеме, этот нарратив остается прежним. Попытки визуализировать тему миграций в музеях была сделана в "юмористическом календаре", который сделал Московский центр музейного развития (МЦМР). Календарь должен был поведать публике "об открытости столичных музеев всем возможным посетителям — реальным и потенциальным". Однако всех мигрантов там снова представлял разнорабочий Максуд, плохо говорящий по-русски и не понимающий изыски современного искусства.Когда некоторые музейные эксперты назвали эти картинки проявлением шовинизма, часть профессионального сообщества возражала.

Традиционно первым европейцем в России принято считать государство, но в данном случае оно проявляет потрясающий образец единения с народом. Вот как анализировали причины неудачи программы "Музеи для мигрантов" в московском департаменте культуры: "Кроме того, был проведен эксперимент: несколько таджиков пригласили в музей, но все сказали, что пойдут, только если им заплатят от 300 до 500 рублей". И опять мы имеем дело с этим прекрасным образом мигранта-разнорабочего из Таджикистана.

Характерно, что и немногочисленные выставочные проекты зачастую не могут подняться чуть выше этого сюжета. Так, выставка "Москва мигрантская", которую создал Центр исследования миграции и этничности РАНХиГС в галерее "Богородское", говорит о том, "что, в целом, это люди из более бедных в сравнении с Россией стран, которые временно приезжают в Россию работать на работах, не требующих высокой квалификации". Опять тема миграции подменяется темой мигрантов, а на выходе получается очередное подтверждение столь популярного у соотечественников нарратива, где миграция равна мигрантам, а мигранты – гастарбайтерам, преступникам и террористам.

Российские музеи боятся темы миграции и избегают ее, даже там, где она очевидна и органична. И несмотря на отдельные удачные проекты Музея истории религий, Музея стрит-арта или Музея Москвы этот страх мешает создать цельный музейный нарратив о миграции как явлении. Явлении, которое действительно касается каждого.