Режим Александра Лукашенко с начала войны стал соучастником российской агрессии против Украины, предоставив свою территорию в качестве плацдарма для вторжения. Со стороны Беларуси не только разворачивалось наземное наступление на Киев, но также наносились ракетные и авиационные удары.

Но напрямую белорусская армия в вооруженный конфликт не вступила, несмотря на множество тревожных прогнозов. Более того, с течением времени роль Беларуси в противостоянии России и Украины становилась все менее заметной.

В конце марта российская армия была вынуждены отступить с киевского и черниговского направлений, после чего их основные силы были переброшены из Беларуси на Донбасс. В дальнейшем Россия продолжила использовать территорию и воздушное пространство Беларуси для нанесения ракетных ударов по Украине. Но интенсивность обстрелов была ниже, чем в первые недели вторжения. На ход войны эти атаки значительного влияния не оказывали, а Украина на них принципиально не отвечала.

Таким образом, на седьмой месяц войны сложился определенный статус-кво, который вполне устраивал Лукашенко. Официальный Минск оставался союзником путинской России в этом конфликте, но каких-то сверхусилий эта роль от него не требовала. От прямого вступления в войну он успешно уклонялся, а Кремль, судя по всему, не ставил Беларуси ультиматумов на этот счет. Позиции Лукашенко внутри страны война не поколебала. В апреле прекратились даже вылазки “рельсовых партизан” – после ухода основной массы российских войск их акции потеряли всякий смысл.

В этих обстоятельствах Лукашенко мог делать вид, что к войне в Украине Беларусь не имеет никакого отношения. В августе-сентябре он вообще старался крайне редко обращаться к украинской теме. А если высказывался, то исключительно в примирительном ключе. “Нет у меня никакого желания, чтобы ваши и мои дети воевали. Во имя чего? Нам надо утихомириться”, – миролюбиво рассуждал он 19 августа.

Но события последних недель этот статус-кво серьезно пошатнули.

Кулуарные переговоры

Успешное контрнаступление ВСУ показало, что Россия вполне может проиграть эту войну. В Минске не могли не задуматься о возможных последствиях такого поражения. От потенциального неудачника следовало бы по возможности дистанцироваться и найти дополнительные точки опоры на международной арене. Именно с этими соображениями, вероятно, связана активизация попыток наладить диалог с Западом.

Камнем преткновения в отношениях с ЕС и США остается проблема политзаключенных: сейчас в Беларуси не менее 1348 человек лишены свободы по политическим мотивам. В начале сентября Лукашенко заговорил о масштабной амнистии и возможном помиловании части узников. “Есть люди, которых мы свободно можем освободить досрочно”, – отметил он на совещании с силовиками 6 сентября.

Спустя две недели Лукашенко неожиданно помиловал трех политзаключенных, в том числе известного журналиста “Радио Свобода” Олега Груздиловича (по неофициальной информации, его освобождение стало результатом тайных переговоров между Минском и Вашингтоном). При этом власть дала понять, что этим дело не ограничится и тема освобождения части политузников остается на повестке дня. Посещая 23 сентября мемориальный комплекс “Хатынь”, Лукашенко, с одной стороны, заявил, что “не торгует людьми” и не собирается выпускать из тюрем всех подряд, “даже если за этим будет какая-то выгода для страны”. С другой стороны, он подчеркнул, что “нельзя быть дубоватыми” и “четвертовать всех подряд”. “Там, где можно пойти на компромисс какой-то, там надо идти. Это же наше общество”, – добавил он.

Пространные рассуждения Лукашенко о неких компромиссах совпали с серией кулуарных встреч, которые провел глава МИД Владимир Макей с западными дипломатами на полях сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке. Макей весьма оптимистически оценил итоги этих контактов и заверил журналистов, что “есть очень хорошие, конкретные позитивные договоренности относительно будущих перспектив”. Однако конкретное содержание кулуарных переговоров раскрывать не стал.

По информации старшего советника Светланы Тихановской Франака Вячорки, в ходе этих встреч белорусский министр предлагал Западу “перевернуть страницу”. Макей будто бы намекнул, что сейчас надо спасать Лукашенко от России, а иначе в Беларуси могут пройти такие же “референдумы”, что и на оккупированных территориях Украины. Он просил снять санкции с калийной отрасли и пообещал постепенно освобождать политзаключенных, если при этом на Минск не будут давить. Также Макей якобы предложил услуги Беларуси в качестве медиатора между Украиной и РФ.

Западные дипломаты и политики никак не комментировали информацию о кулуарных переговорах.

Перспективы сделки с режимом Лукашенко выглядят весьма сомнительно – по крайней мере, на тех условиях, которые выдвинул официальный Минск. По сведениям одного из лидеров демократической оппозиции Павла Латушко, Лукашенко ставит на торг с Западом освобождение лишь нескольких сотен политзаключенных, причем наиболее известные оппозиционеры в их число не входят. Для того, чтобы “перевернуть страницу”, этого явно недостаточно.

Демонстрация верности

Пока официальный Минск демонстрировал робкие попытки договориться с Западом, Кремль резко повысил ставки в войне с Украиной. Была объявлена мобилизация, проведены псевдореферендумы на оккупированных территориях и официально оформлена их аннексия.

Подобная эскалация поставила Беларусь перед угрозой прямого вступления в войну.

Если Минск признает присоединение четырех украинских регионов к России, то вслед за Кремлем он должен считать любое наступление ВСУ на этих направлениях атакой на российскую территорию. А значит и на Союзное государство.

Ранее Лукашенко прямо говорил, что в случае внешней агрессии против России Беларусь вступит в войну, чтобы помочь своему союзнику. Согласно совместной военной доктрине Беларуси и РФ, любые действия, направленные против одного из государств-участников, будут восприниматься как посягательство на Союзное государство в целом, поэтому союзники должны предпринять “ответные меры с использованием всех сил и средств, находящихся в их распоряжении”.

Украинская тема, судя по всему, стала главной на встрече Лукашенко и Путина в Сочи 26 сентября. Похоже, там Лукашенко столкнулся с беспрецедентным давлением. Ни о ходе переговоров, ни о дальнейших планах, ни даже о фактическом местонахождении Лукашенко его пресс-служба и государственные СМИ не сообщали более двух суток. А потом он внезапно появился в самопровозглашенной Абхазии, где встретился с местным лидером Асланом Бжанией. Можно лишь догадываться, каким образом встреча с Путиным обернулась спонтанным визитом в непризнанную республику и дипломатическим скандалом с Грузией. Однако выглядел этот поступок как вынужденная демонстрация верности Лукашенко своему “старшему брату”.

Аналогичным образом следует рассматривать заявление Лукашенко, которое он сделал 4 октября на совещании по военной безопасности. Там он впервые прямо признал, что Беларусь участвует в “специальной военной операции в Украине”. Но при этом подчеркнул, что “мы никого не убиваем” и “никуда не посылаем своих военных”. А роль Беларуси в “спецоперации” якобы сводится тому, чтобы никто не стрелял “в спину русским”.

При этом свою позицию относительно псевдореферендумов в Украине официальный Минск так и не озвучил. Еще до их завершения Макей уклончиво заметил в интервью France 24, что Беларусь изучит ситуацию и примет решение “в соответствии с нашими национальными интересами, а не с интересами какой-либо другой страны”.

Фактор мобилизации

Лукашенко и его генералы всячески подчеркивали, что мобилизация в России не означает, что в Беларуси также будет объявлен призыв. Любые разговоры на этот счет власти называют фейками, попыткой раскачать ситуацию и информационной войной. Но в ходе совещания по вопросам военной безопасности 4 октября в этой позиции обозначились определенные нюансы. Лукашенко заговорил о тех проблемах, с которыми столкнулась мобилизация в России и которые следует предупредить в Беларуси. В итоге он отдал приказ проверить работу мобилизационной системы:

“Закончится уборочная кампания, аккуратненько надо призвать в районе людей, посмотреть их наличие и уточнить все наши материалы, списки и документы в военкоматах”.

Власти и не скрывают, что определенные мобилизационные мероприятия в Беларуси уже идут. К примеру, 28 сентября Минобороны объявило “внезапную проверку боевой и мобилизационной готовности” войсковой части в Мачулищах, в ходе которой планируется призвать резервистов и снять с хранения военную технику. Тем не менее власти всякий раз подчеркивают, что речь идет о плановых мероприятиях и никакой чрезвычайщины тут нет.

Впрочем, путинская мобилизация может затронуть Беларусь и иным образом.

“Процесс пошел”

Так, 29 сентября Павел Латушко сообщил, что Лукашенко якобы согласился принять 120 тысяч российских военных в течение ноября-февраля, а в самой Беларуси будто бы призовут 100 тысяч человек: “Лукашенко готовится к полномасштабной войне”, – считает политик.

В самой же Украине столь радикальные прогнозы сначала были восприняты довольно скептически. В Киеве убеждены, что Путин действительно пытается добиться от Лукашенко вступления в войну, но сомневаются, что он и в самом деле на это пойдет. Как утверждает заместитель министра Украины Анна Маляр со ссылкой на данные разведки, в Беларуси планируется разместить всего 20 тысяч мобилизованных из России.

Впрочем, власти Украины ранее уже ошибались в оценке намерений Лукашенко. Как признавался секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Алексей Данилов, перед 24 февраля в Киеве были убеждены, что вторжения со стороны Беларуси не будет. Не исключено, что ошибаются они и теперь. Основания для опасений действительно есть.

Вечером 8 октября украинский посол Игорь Кизим был вызван в белорусский МИД, где ему вручили дипломатическую ноту: в ней утверждалось, что Украина якобы планирует нанести удар по территории Беларуси. В Киеве эти обвинения отвергли и заявили, что вручение дипломатической ноты может быть частью плана РФ по втягиванию в конфликт Беларуси.

10 октября Лукашенко провел совещание с силовиками, на котором объявил, что они с Путиным договорились о развертывании региональной группировки войск РФ и Беларуси. Причем развертывание и формирование, по его словам, уже идет. Хотя формально это решение он объяснил “обострением на западных границах”, Лукашенко снова повторил обвинения в адрес Украины в подготовке нападения на Беларусь и пригрозил Киеву ответными мерами. “Конечно, украинцам это абсолютно не нужно. Ну, зачем им еще открывать второй фронт на наших южных границах, у них – на северных? Ну, зачем? Это же безумство с точки зрения военных. Но тем не менее процесс пошел”, – заявил он.

Региональная группировка войск РФ и Беларуси была создана еще в 1999 году: туда входит белорусская армия в полном составе и некоторые подразделения российских вооруженных сил (до 2022 года, например, это была 1-я танковая армия, штаб которой дислоцировался в Смоленске). Учитывая все это, остается не совсем понятным, что подразумевается под “развертыванием” и “формированием”. Ясно одно: в Беларусь планируется снова перебросить значительные российские силы. Лукашенко уже отдал приказ принять и разместить “не одну тысячу” российских военных.

Момент истины для Лукашенко

Все это еще не означает, что Лукашенко теперь точно вступит в войну. Такое развитие по-прежнему не в его интересах. Социологические исследования показывают, что даже подавляющее большинство сторонников диктатуры не поддержат участие белорусской армии в войне. Войска, действующие в подобной атмосфере, потенциально ненадежны, и Лукашенко это прекрасно понимает. Этот сдерживающий фактор был актуален и до 24 февраля. Но если раньше Лукашенко мог верить, что Украина падет за 3-4 дня, то теперь перед ним маячит перспектива вступить в войну на стороне того, кто терпит поражение.

Даже возвращение в ситуацию февраля-марта, когда российская армия использовала Беларусь в качестве плацдарма для наземной операции, теперь чревата серьезными последствиями. Ведь в начале войны у руководства Украины не было ни сил, ни решимости для нанесения контрударов по белорусской территории. Сегодня, похоже, у них есть и то, и другое.

“Я думаю, что мы терпеть не станем на этот раз”, – предупредил советник Офиса президента Украины Алексей Арестович. “Если со стороны Беларуси будут идти войска, как это было 24 февраля, они получат такой ответ, на который не рассчитывали”, – подчеркнул в интервью “Настоящему времени” секретарь СНБО Алексей Данилов. Так что даже при таком варианте есть вполне реальная угроза превратить Беларусь в арену боевых действий.

Но и сохранить статус-кво в нынешней ситуации будет невозможно. Не исключено, что Лукашенко продолжит убеждать Путина, что вступление белорусской армии в войну бессмысленно: это ничего не изменит на фронте, зато может спровоцировать революцию в Беларуси – и под Смоленском, как он сам выражается, будут стоять “другие вооруженные силы”. Тем не менее этот аргумент сейчас звучит уже не столь убедительно.

Решившись на мобилизацию и аннексию, Путин пошел ва-банк. При таких ставках угроза падения диктатуры в Беларуси – не самый большой риск для Кремля. Если Путин решился на тотальную войну, то он вряд ли удовлетворится пассивной помощью своего союзника. Тем более, что этот союзник всецело зависит от поддержки России.

Лукашенко, безусловно, хотел бы снизить свою зависимость от Москвы, и недавние кулуарные переговоры Макея – тому подтверждение. Однако сепаратное соглашение с Западом потребует серьезных уступок: освобождения политзаключенных (если не всех, то большинства) и полного выхода из путинской “спецоперации”. Подобный резкий разворот может серьезно деморализовать силовой аппарат. А кроме силовиков Лукашенко просто не на кого опереться внутри страны – из электоральной пропасти он так и не выбрался.

Лукашенко также хорошо понимает, что поражение России в этой войне – не в его интересах. Если военное поражение приведет к серьезному ослаблению или даже краху путинской системы, то в таком случае его собственный режим останется без всякой поддержки, один на один и с Западом, и с белорусским народом. “Представьте себе, что завтра нет России – потерпела поражение, крах и прочее. В эту воронку кого затянет? Нас не будет назавтра мгновенно”, – откровенно признался он на совещании с силовиками в первые часы после начала российского вторжения 24 февраля.

Фактически Лукашенко оказался в классическом цугцванге: любой ход теперь ухудшает его положение. Но поддержку курса Кремля на эскалацию он, похоже, считает более приемлемым для себя вариантом, нежели открытый конфликт с Путиным.