Мобильный пункт Свердловского областного центра профилактики и лечения ВИЧ-инфекции в Екатеринбурге. (c) Павел Лисицын / РИА Новости. Все права защищены. Я стою на площади перед торговым центром "Мегаполис". С минуты на минуту должен подъехать мобильный пункт экспресс-тестирования. Машина задерживается. Я спрашиваю укутанного с ног до головы охранника, где обычно останавливается микроавтобус. Он указывает на площадку между входом метро и торговым центром. В Екатеринбурге -26 градусов. Мне приходится каждые пять минут забегать в кафе чтобы согреться и попытаться дозвониться до екатеринбургского СПИД-центра, в котором мне неизменно отвечают, что газелька вот-вот подъедет.

Андрей Гусельников, журналист издания ura.ru, который первым написал об эпидемии ВИЧ в области, сказал мне, что машины, на которых разъезжают сотрудники СПИД-центра совсем не подходят для этой работы, в них слишком холодно, тесно и они постоянно ломаются. Я переживаю, что машина опять сломалась. 

Месяц назад сотрудники местного СПИД-центра, пытаясь привлечь внимание к нехватке финансирования, сообщили, что в Екатеринбурге эпидемия - в городе зарегистрировано 26 693 человека с ВИЧ-статусом.

Это каждый 50-й житель 1,4 -миллионного города. Свердловская область находится на первом месте среди регионов России по уровню распространенности ВИЧ-инфекции: 1182 человека на 100 тыс. населения.

Половина всех инфицированных живёт в 20 из 85 регионов России 

Повышенный уровень распространения, то есть свыше 1% зарегистрирован в 10 регионах России. Половина всех инфицированных живёт в 20 из 85 регионов России. Хуже всего ситуация в Свердловской, Иркутской и Самарской областях, где почти 2% населения заражены ВИЧ.

На конец 2016 года в России только официально зарегистрировано более миллиона ВИЧ-положительных; каждый день регистрируется 270 новых случаев заражения ВИЧ по стране, ежедневно умирает 50—60 человек от СПИДа. Число россиян живущих с ВИЧ, составляет более одного процента населения. Это считается одной из самых быстрорастущих эпидемий ВИЧ в мире.

Парковка возле торгового центра "Мегаполис"Я жду микроавтобус потому, что для меня это единственный способ поговорить с сотрудниками центра – после волны публикаций региональное министерство здравоохранения запретило сотрудникам общаться с прессой или давать комментарии. Само министерство давать комментарии по поводу ВИЧ отказывается.

Мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман пытается объяснить мне мотивы властей: "У медиков, которые сказали правду о ситуации могут возникнуть проблемы. Минздрав понимает проблему и они что-то делают для ее решения, но они боятся огласки. Им скажут: "давайте-ка потише, расскажите лучше о чем-нибудь хорошем".

"Ага, поэтому они вместо ВИЧ рассказывают про эпидемию кори, которой заболело 20 человек в области", - усмехается уральский ВИЧ-активист Виталий Коротких. Виталию 28 лет, 11 из которых он живет с ВИЧ.

Сейчас он единственный в Екатеринбурге открытый гей с ВИЧ-статусом. В городе, в котором почти 2% жителей ВИЧ-инфицированы, непросто найти человека, готового рассказать свою историю. Хотя с 1995 года в России запрещена дискриминация ВИЧ-положительных людей, известно немало случаев увольнений с работы, травли в школах, отказов в медицинском обслуживании.

Виталий Коротких, активист.Многие ВИЧ-положительные боятся рассказать свою историю даже самым близким людям. “Когда я сообщил маме о своем статусе, она сказала "А мы на тебя такие надежды возлагали!" Как будто я уже умер. Это было очень больно", - рассказывает Виталий.

Другая моя собеседница – Елена (имя изменено), настолько боится раскрыть  свой диагноз, что просит меня не записывать ее голос на диктофон. Ей 35 лет, о своем статусе она узнала 11 лет назад, во время беременности. Она отказалась от терапии, ее сыну уже 11 лет и Елена, вопреки рекомендациям психолога, до сих пор не говорит ему о его диагнозе - боится, что он расскажет другим детям. 

Не хуже, чем у других 

Екатеринбург – 4-й по величине город России. Столица Урала, индустриальный центр, с огромными заводами, небоскребами, метро, своим строящимся Сити. Недавно тут открыли "Ельцин-центр", посвященный первому президенту России, который родился и вырос в свердловской области. Похожий на европейский музей современного искусства, Ельцин-центр стал обителью либерализма, местом паломничества и трудоустройства московской интеллигенции.

Нынешнее правительство города по российским меркам можно назвать либеральным. Мэр города Евгений Ройзман не является членом правящей партии, а на стене его кабинета вместо традиционной для российских чиновников фотографии Путина -  портрет Иосифа Бродского.

Мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман"Почему Екатеринбург оказался на первом месте в рейтинге распространенности ВИЧ?" – спрашиваю я. 

"Во-первых, надо понимать, что в Новосибирске ровно та же ситуация, в Иркутске, в Саратове, в Самаре, в Тольятти ситуация гораздо тяжелее. Свердловская область заняла первое место в рейтинге по количеству ВИЧ-инфицированных потому, что тут, в отличие от других регионов, службы работают лучше и выявляют больше. Во-вторых, в начале 90-х Екатеринбург из-за своего уникального положения, как бы на границе между Азией и Европой, стал транспортным узлом траффика наркотиков из Таджикистана. От наркоманов ВИЧ стал распространяться на наркозависимых проституток, а дальше охватил все слои населения".

56% заражений идет через иглу наркопотребителей

Ройзман начинал свою общественную карьеру с борьбы с наркоторговцами и созданием реабилитационных центров для наркозависимых, где он практиковал весьма брутальный подход, вызывающий много критики. Я спрашиваю его, нужно ли менять наркополитику для того, чтобы справиться с ВИЧ, ведь несмотря, на увеличивающуюся долю заражения через гетеросексуальные контакты, 56% заражений идет через иглу наркопотребителей.

"В 90-е у нас был выбор: снижать вред или просто решить проблему, мы пошли по пути решения проблемы. На Западе никто не представляет, как выглядит настоящая наркокатастрофа; раздавать в тот момент шприцы все равно, что подлить керосин в огонь. И потом я очень хорошо знаком с опытом Украины. Они пошли по пути Запада, по пути заместительной терапии, у них была армия героиновых наркоманов, которых они начали пичкать метадоном, в результате те от героина не отказались, но стали еще и метадоновыми. Плюс 280 уголовных дел на врачей-наркоторговцев в 2010-2011 годах", - говорит Ройзман.

Методы и препараты

С ним не согласна Марина Халидова, врач, директор фонда "Новое Время": "Мы никогда не справимся с ВИЧ без заместительной терапии. Ведь в то время, как одни люди приходят в СПИД-центр и имеют возможность получать там препараты, другая, огромная часть, те же наркозависимые, туда не ходит и не лечится. В силу особенностей своего образа жизни они не могут  выдержать схему. В том числе и поэтому во многих странах терапия ВИЧ привязана к метадоновым программам. Очень сложно сделать так, чтобы наркопотребитель приходил за таблетками: для него хроническое заболевание на втором месте, на первом всегда – его зависимость. А так он придет за дозой наркотика, который ему жизненно необходим и получит дозу терапии".

Марина Халидова, директор фонда "Новое время"Марина Халидова работает с ВИЧ в Свердловской области с 1998 года, с того времени, когда вирус еще был болезнью наркопотребителей. Она рассказывает,  как удивилась, когда услышала о том, что в городе объявлена эпидемия. "Эпидемия была объявлена 16 лет назад, в 2000 году" . 

Халидова выкладывает передо мной эпидемиологические отчеты по Свердловской области: в 1998 году зарегистрировано 136 человек; в 2000 – 4000; 2006 – 30441; в 2012 – 57726; на ноябрь 2016 года - 85799 случаев ВИЧ-инфекции.

В России ежегодно проходит тестирование всего 20 миллионов россиян -  это только 14% населения

Впрочем, речь идет только об официально зарегистрированных случаях, реальная цифра, по оценкам Халидовой, будет в полтора-два раза больше. В этом заключается еще одна проблема – сложно оценить количество зараженных ВИЧ; в России ежегодно проходит тестирование всего 20 миллионов россиян, это только 14% от популяции.

Правда, несмотря на эту более чем скромную цифру, чиновники от здравоохранения до сих пор считают, что государство расходует  слишком много средств  на обследования: "Мы тратим деньги, чтоб обследовать тех людей, которые в этом не нуждаются. 30% обследованных должны приходиться на тех, на кого они нацелены, на кого выделены эти деньги" - сообщает главный санитарный врач России Анна Попова. 

Мастерская фонда "Новое время".В Екатеринбурге 92% пациентов, нуждающихся в антиретровирусной терапии, получают ее, но ни один из встреченных мной ВИЧ-положительных не жалуется на нехватку препаратов. Свердловская область получает более 2 млрд рублей в год на закупку препаратов, однако с 2017 было принято решение о централизации закупки препаратов на федеральном уровне. Специалисты опасаются, что централизованный подход приведёт к тому, что терапии не будет хватать на всех нуждающихся. 

"У нас было два этапа централизации, каждый раз поставки препаратов были в конце июня-начале июля. В апреле препаратов уже не будет, и у 40 тыс. пациентов возникает угроза прерывания терапии", - говорит главный врач свердловского СПИД-центра Анжелика Подымова. 

Официально  ВИЧ-положительный статус в России имеет больше 1 миллиона человек

Активисты говорят, что в некоторых регионах ситуация с поставками обстоит настолько плохо, что терапию там получает не более 25% нуждающихся в ней. Сложная ситуация и в Москве – из-за того, что терапию обычно получают по месту прописки, многие люди из других городов, постоянно работающие и проживающие в Москве не получают терапию. 

В 2014-2015 годах Россия тратила на закупки антиретровирусной терапии около 20 миллиардов рублей в год. По данным Минздрава, этих денег хватало на обеспечение лекарствами от 180 до 220 тысяч человек, в то время, как официально  ВИЧ-положительный статус в России имеет больше 1 миллиона человек. В 2016 году финансирование планируется увеличить еще на 13.2 миллиарда рублей в год, что, по расчетам должно обеспечить терапией 390 тысяч пациентов. 

СПИД-центр в Екатеринбурге.Увеличить охват также можно если снизить стоимость антиретровирусной терапии, которая пока напрямую привязана к стоимости рубля. Сергей Чемезов – глава госкорпорации "Ростех" обещает скорое снижение стоимости ровно в два раза: дочка Ростеха "Нацимбио" и индийская компания Cipla заключили соглашение о строительстве нового завода, где будут производиться лекарства от ВИЧ, а также туберкулеза и вирусных гепатитов.

Планируется, что первые лекарства, выпущенные российско-индийским предприятием, появятся на рынке уже в 2017 году. Успех этого предприятия мог бы кардинально изменить ситуацию; сейчас, когда стоимость курса лечения ВИЧ-инфицированных пациентов в России составляет $1170 за курс, российско-индийский аналог, по словам Чемезова, будет стоить $650.

Презервативы и традиционные ценности

Хотя ВИЧ уже давно охватывает все группы и слои общества, но чиновники до сих пор привыкли считать, что есть некие группы риска, с которыми "надо разобраться". Известно, что половина случаев заражения происходит во время гетеросексуального секса, а в некоторых регионах, например, в Иркутской области, по статистике, 76,3% инфицирования происходит через незащищённый половой акт.

Тем не менее, в России нет программ всеобщего сексуального просвещения, презервативы очень дороги, и чиновники делают ставку не на пропаганду безопасного секса, а на "супружескую верность". Так Виталий Онищенко, предшественник Анны Поповой на посту главного санитарного врача, уже заявлял, что "Презервативы никакого отношения к здоровью не имеют, это [сокращение импорта контрацептивов] просто заставит быть более дисциплинированным, более строгим и разборчивым в выборе партнеров, а, может быть, окажет какую-то услугу нашему обществу в плане решения демографических проблем".

Мэр Ройзман тоже выражает скепсис  по поводу секс-политики: "Ну вы нараздавали презервативы, а люди пошли зубы лечить [и заразились]. Или переливание крови делать.  Конечно, общий уровень доходов упал и, возможно, имеет смысл раздавать презервативы. Но у нас совершенно точно разговаривают об этом в школах и учебных заведениях. И я бы усилил агитацию".

Мне не удалось найти информацию о просвещении подростков в свердловских школах, но сотрудник одного из НКО рассказал мне, что им пришлось свернуть свои  программы сексуального просвещения, так как из них было велено убрать слова "презерватив" и "контрацепция" и делать упор на "традиционные ценности".

"ВИЧ-диссиденты" отрицают существование заболевания

В концепте "традиционных ценностей" обычно нет места и для разговора о ВИЧ, а так называемые "ВИЧ-диссиденты" вообще отрицают существование заболевания. Я говорю с Александром Усольцевым – известным в регионе ВИЧ-диссидентом и правозащитником. Его имя попало в новости, когда он стал защищать ВИЧ-положительную женщину, которая отказалась давать терапию своей ВИЧ-положительной дочери.

Несмотря на то, что первый ребенок девушки умер из-за отсутствия лечения, Усольцев, как и другие ВИЧ-диссиденты, ставит под сомнение существование ВИЧ и считает, что антиретровирусная терапия – коммерческий заговор. В российской социальной сети "Вконтакте" можно найти десятки групп, посвященных отрицанию ВИЧ, там дают советы, как избежать терапии во время беременности, как не давать ее ВИЧ-положительным детям.

"Через стадию отрицания проходят, наверное, все, но, к счастью, не все в ней остаются" - говорит мне Таня (имя изменено). Таня – очень красивая девушка, у нее большие голубые глаза и длинные светлые волосы. Сейчас ей 26, 11 из них она живет с положительным ВИЧ-статусом. В 2006 году, когда Тане было 15 лет ее изнасиловал ВИЧ-положительный потребитель наркотиков, который недавно вышел на свободу из колонии. Она знала этого человека – он работал охранником в компании, в которой Таня подрабатывала.

"Я знала, что я ему нравилась, но я не хотела с ним общаться. Он выследил меня". 
Таня рассказала маме о случившемся, они обратились в полицию, но там их убедили замять дело, аргументировав это тем, что "девочка совсем молодая, не стоит таскать ее по допросам и тратить ее нервы". 

11 лет назад не все врачи понимали что такое ВИЧ, даже врач-инфекционист была уверена, что ВИЧ не передается половым путем 

"Меньше чем через год лечащий врач спросил не наркоманка ли я, потому, что моя печень сильно увеличена, как будто у меня гепатит С. Я сдала анализы и узнала, что тот человек заразил меня ВИЧ и гепатитом С. Мне было 16 лет". Сейчас у Тани все хорошо: она успешная бизнесвуман, недавно у нее с мужем родился здоровый ребенок.

Но 11 лет назад не все врачи понимали что такое ВИЧ, даже ее врач-инфекционист была уверена, что ВИЧ не передается половым путем и регулярно отправляла ее к наркологу. Таня много рассказывает мне о дискриминации, с которой ей пришлось столкнуться: с тем, что ее называли наркоманкой, с тем, как ей раз за разом приходилось стирать со своих больничных карт и анализов дискриминирующую маркировку "Б20" - знак ВИЧ+ статуса.

Все мои респонденты говорят о том, что ВИЧ-дискриминация – огромная проблема, приводящая к тому, что многие люди из страха не сообщают свой статус никому, подвергая опасности других людей. "Сейчас, в России уже больше миллиона ВИЧ-положительных людей, болезнь давно вышла из среды наркоманов и проституток и распространилась на все социальные слои, но отверженность никуда не уходит. Именно из-за этой отверженности остается и болезнь" - говорит Таня.

В конце нашего разговора я спрашиваю Евгения Ройзмана о том, что делать екатеринбуржцам с ВИЧ. Мэр отвечает: "Привыкать. Нам предстоит с этим долго жить".