Риторика "борьбы за мир" и гонка вооружений в реальности - основа внешней политики СССР (c) AP/Press Association Images. Все права защищены.Страна, симпатии к которой были почти повсеместны, страна, так сказать, бывшая  "модной", страна, куда посылали гуманитарную помощь, и за которой видели прекрасное будущее превратилась, если не в изгоя, то уж точно в мировое пугало.

Пугать - не строить

Многие в России гордятся ролью и званием "пугала", однако, не следует забывать, что это слово обозначает. А обозначает оно наспех сработанную куклу, наряженную в старое тряпье, которая своим жутким видом должна отгонять птиц от сельхозугодьев, поля, сада или огорода, неважно. Пугало видно издалека, оно действительно справляется со своей конкретной задачей, однако вряд ли кто-нибудь станет использовать его для строительства дома или даже для обороны этого дома. Каким образом подающее надежды государство, гордое тем, что добровольно перестало быть монстром, сбросившее иго авторитарного режима, объявившее о начале новой эпохи в жизни его и его соседей, закончило вот этим?

Безусловно, всем тогдашним словам верить не стоит, да и сегодняшним разговорам о России тоже; но те, кто утверждает, что бомбежки Грозного в 1994 (или в начале 2000-х) и бомбежки Алеппо сегодня, в принципе, есть одно и то же – они неправы.

Грозный после нескольких войн в 90/е был практически разрушен. CC Vladimir Varfolomeev / Flickr. Некоторые права защищены.Разница уже в том, что Алеппо находится за пределами Российской Федерации, да и вообще, строго говоря, России никакого дела до Сирии нет. Просто Запад совершил оплошность, а мы тут как тут. Похоже на логику холодной войны, когда стороны мгновенно использовали любой конфликт в любом регионе "третьего мира" – да и не только "третьего" – чтобы открыть еще один фронт.

В результате весь мир представлял собой поле напряжения, в каждой точке которого можно было обнаружить частицы, "заряженные" Западом, и частицы, "заряженные" Востоком. Отсюда кстати большинство тяжелейших международных проблем после конца СССР – ведь во время холодной войны обе стороны вербовали союзников, исходя лишь из одного принципа – чтобы его можно было использовать в игре с Главным Противником.

Принцип "нашего сукина сына" сегодня имитирует российское руководство, отказываясь  понимать, о ком конкретно идет речь в каждом случае и какие преследует цели тот или иной клиент Москвы

Да-да, тот самый принцип "наш сукин сын". Когда холодная война кончилась, самые разнообразные "сукины дети" перестали быть условно "нашими" и начали свою собственную игру как Бин Ладен, как Талибан и многие другие. Некоторые из них, впрочем, решили остаться в собственной блистательной изоляции, раз покровителей совсем не осталось – так существовала до недавнего времени Куба, так существует Северная Корея.

Принцип "нашего сукина сына" сегодня имитирует российское руководство, отказываясь  понимать, о ком конкретно идет речь в каждом случае и какие, на самом деле, преследует цели тот или иной клиент Москвы – покойный Асад, Чавес и прочие. Они важны как фигуры в игре со стратегическим противником – а материал, из которого такие фигуры сделаны, Россию не интересует. Все как в то самое блаженное "советское время", когда Хрущев стучал ботинком по трибуне ООН и готовился превратить земной шар в облако радиоактивной пыли – из-за новообращенного советского "сукина сына" из Кубы, от услуг которого еще недавно столь глупо отказались США.

Уже тогда это выглядело странно – уничтожить к черту весь мир ради построения лучшего будущего этого же мира. Но тогда за всем стояла, как минимум, идея "лучшего мира" и "прекрасного будущего". Сегодня ровным счетом ничего, кроме неказистого настоящего, Россия миру предложить не может. И она настойчиво пытается делать это настоящее еще более неказистым, неприятным, опасным.

В поисках сложности

Но вернемся назад, в начало 90-х. Когда возникает новое государство, оно начинает искать свое место в уже существующем мире. Российской Федерации пришлось этим заняться, причем условия были самые благоприятные.

Безусловно, советская экономика рухнула и вооруженные силы в ослабленной, только что родившейся стране оказались на грани распада. Однако преимуществ было гораздо больше, прежде всего – тот кредит доброжелательной поддержки, которым Россия действительно располагала в первые годы президентства Ельцина. Вопрос заключался в том, на что потратить этот кредит – ведь долго такое стечение обстоятельств длится не могло, что многие понимали. Но тогда следовало ответить на тот самый вопрос, с которого мы начали наше рассуждение: каковы место и роль России в современном мире?

У ельцинской России был кредит доброжелательной поддержки Запада. AP Photo/ Александр Земляниченко. Все права защищены.Ответить на него было непросто – тем более, что это место складывалось из самых разных уровней международных отношений.

Первый уровень – отношения с республиками бывшего СССР, причем не со всеми, а с Украиной, Белоруссией и государствами Средней Азии. Второй уровень – то же самое, но в отношении закавказских республик. Третий – государства Балтии. Четвертый – государства бывшего соцлагеря – причем отдельно стояли Югославия с Албанией. Пятый – остальная Европа, условный "Евросоюз". Шестой уровень – клиентелла бывшего СССР во всем мире, от Кубы до Вьетнама. Седьмой уровень – страны "третьего мира", причем особняком стояли уже тогда Китай и Индия. Восьмой уровень – большие экономические державы вне ЕС, но не США – Канада, Австралия и Япония, с которой особые счеты. И, наконец, девятый уровень, бывшие главные супостаты, Соединенные Штаты.Можно назвать еще с полдюжины разных подуровней.

Отношения Москвы с каждым из этих уровней требовали собственной настройки или перенастройки, работа долгая, кропотливая и тонкая, как любая настоящая дипломатия. Но даже самый лучший результат такой настройки был немыслим без того, что он исходил из целого, из общего "звучания" внешней политики новой России, которую следовало заново отрефлексировать и определить. А вот здесь возникла сложность – и эта сложность легла в основу первого, постсоветского этапа международного курса Российской Федерации.

Прагматика не по-китайски

Из чего исходит внешняя политика того или иного государства последних двухсот лет? Какие соображения – помимо персональных качеств руководителей страны и дипломатического ведомства – должны лечь в основу этой политики? Их несколько и они общеизвестны. Экономические интересы, как бы их ни понимали, от интересов правящего класса, до более широких. Идеология – и светская и религиозная, по-разному. Очень важный фактор – традиция; иными словами сложившиеся способы и манеры поведения той или иной страны, которые, при кажущейся несовременности и даже ненужности, тем не менее, многое определяют. Наконец, соображения внутренней политики, интересы существующего режима и так далее.

Конечно, все эти факторы крайне редко на самом деле отрефлексированы – кроме, разве что идеологических; здесь скорее существует своего рода облако представлений о том, как следует вести себя на международной арене, своего рода аура возможного и приличествующего, находясь в которой люди, прокладывающие международный курс своей страны, действуют чаще всего наощупь, реагируя на внешние события.

До Мюнхенской речи Путина в 2007 году принципы внешней политики России не менялись (c) Misha Japaridze / AP/Press Association Images. Все права защищены.Иными словами, здесь мы видим изменчивую прагматику, но существующую в рамках определенных закономерностей. Декларированные цели внешней политики обычно провозглашаются постфактум. В каждом отдельном случае вопрос состоит в балансе между закономерностью и случайностью, между осознанием долгосрочных факторов и текучим прагматизмом.

Так оно и происходило с внешней политикой России с 1992 год по относительно недавнее время, то ли по 2008-й, то ли по 2014-й. Этот этап и можно назвать частью "постсоветского проекта". В отличие от внутренней политики и госстроительства, международный курс РФ в этот период выглядит весьма логичным, искусным, неопрометчивым и даже отчасти основанным на здравом смысле. Осознав, что Запад не собирается принимать новую Россию ни как равного партнера, ни – уж тем более – как союзника, и что торжествовавшие тогда на Западе неолибералы занялись прямым "экспортом демократии" в совершенно не ждущие таких подарков регионы, Россия в позднеельцинское время и первые почти десять лет путинского режима инстинктивно отстранилась от происходящего, выбрав наилучшую позицию.

Прагматический курс исходил из экономической уязвимости страны, из ее технологической отсталости и зависимости

Это позиция критически настроенного наблюдателя, который всегда готов сказать незадачливым глобальным игрокам "мы же вас предупреждали!" и продолжить заниматься собственными делами. Прагматический курс исходил из экономической уязвимости страны, из ее технологической отсталости и зависимости, и из вполне разумного понимания, что ничего хорошего из "экспорта демократии" в Сербию и Хорватию, Ирак и Афганистан не выйдет.

И вправду не вышло – мир в результате стал гораздо более опасным местом, нежели до этих затей. Зато под шумок можно было укреплять связи с некоторыми бывшими республиками СССР, наращивать влияние – политическое и финансовое – в некоторых других странах, выстраивать новые экономические партнерства и оживлять старые (Бразилия, Китай, Индия) и, самое главное, делать так, чтобы в твои собственные дела никто не вмешивался. Собственно, такова и была база постсоветского проекта российской внешней политики – сделать так, чтобы "нас" никто не трогал. В этом смысле, Россия вполне разумно следовала за примером Индии и особенно Китая.

Беда в том, что Россия – не Китай. При всей коррупции и непрозрачности политической, социальной и экономической жизни КНР, эта страна уже давно сознательно воплощает в жизнь образ "великой державы", сложившийся из смеси старинных имперских концепций, маоистских идей о "третьей мировой силе" и жесткого прагматизма технократов.

Внутри КНР существует негласный консенсус, что это и есть единственно-возможный и правильный путь, что именно таков "национальный интерес". Это – образ страны, которая динамично развивается сегодня, но главное у нее в будущем. Исходя из этого  и строится китайская внешняя политика – очень осторожная  в делах ее прямо не касающихся, весьма напористая в остальных. Граница между этими областями проведена карандашом "национального интереса".

Дивный подержанный мир

Российское государство так и не смогло выработать разделяемое обществом сколько-нибудь внятное представление о "национальном интересе". Это связано с особенностями устройства этого государства, которое есть не failed state, а fake state, маскирующее группу из полдюжины кланов, теперь уже наследственных, эксплуатирующих собственную страну, как колонию.

С другой стороны, это связано с крайней атомизацией постсоветского общества. Такое общество неспособно на консенсус по любому поводу – а уж тем более по вопросу довольно отвлеченному, о "национальном интересе". Поэтому о "национальных интересах" России говорили много, но каждый раз в этот перечень попадали разные вещи и по разным поводам; этот странный текучий, изменчивый национальный интерес – одна из главных характеристик постсоветского этапа истории России.

Уже несколько лет советская ностальгия используется в качестве идеологического инструмента. CC BY-NC Tim Bounds / Flickr. Некоторые права защищены.Рано или поздно такое должно было закончится – и большинство людей, наблюдавших за международным существованием России, примерно понимали как и почему должно закончится.

Здесь сыграли свою роль несколько факторов. Первый – "экспорт демократии", который с самого начала сильно раздражал далекую от демократических убеждений российскую власть, добрался до границ России в форме "цветных революций". Конечно, это был очень мягкий “экспорт", скорее западные политическая и медийная кампании в поддержку "цветных революций", но Кремль воспринимал их в контексте того, что произошло в бывших странах Югославии и арабском мире. Затем началась волна массовых протестов в Москве (2011-2012 годы) и подозрения российской власти стали убеждением, даже паранойей.

"Китайская модель" внешней политики была оставлена – вместе со здравым смыслом; вместо нее была принята "советская модель"

"Китайская модель" внешней политики была оставлена – вместе со здравым смыслом; вместо нее была принята "советская модель". Только у России образца 2012 года уже не было ни "Варшавского договора", ни военного паритета с Западом, ни своих "сукиных детей" по всему миру (за небольшим исключением), ни военных баз, ни денег, ни – что самое главное – того, что можно было бы предложить потенциальным союзникам.

Советский Союз учил специалистов из стран "социалистической ориентации", посылал туда своих специалистов, поставлял современную технику, вкачивал в их экономику гигантские деньги и, в конце концов, он обещал светлое будущее без неоколонизаторов и капиталистов. Что может предложить Россия сегодня? В лучшем случае, дать взятку местному диктатору и прислать устаревший авианосец – помочь уничтожать собственное население.

Старуха Шапокляк была воплощением иррационального зла для нескольких поколений советских детей. Студия Союзмультфильм / Wikipedia. Добросовестное использование.Советская внешняя политика без СССР, советского лагеря, советской идеологии и возможностей советской экономики и техники – вот что превратило Россию в международное пугало. И это же завершило постсоветский период ее существования на мировой арене. В России опасаются – безусловно, так как у страны есть большая армия и атомное оружие, но все прекрасно понимают – особенно на Западе – что особых возможностей у этой страны нет. Оттого ее – как отвратительный агрессивный образ – можно использовать в самых разных внутренних и внешних политических и медийных играх – от выборной кампании в США до сложных интриг на Ближнем и Среднем Востоке.

Российской же власти ничего не остается, как следовать по той дорожке, которую ей предложили более сильные – становиться еще более пугающей и еще более отвратительной, дружить с мерзавцами, вроде Асада, давать деньги правым радикалам в Европе, по возможности, пакостить Западу везде, где возникает хотя бы малейшая возможность. В Кремле думают, что они ведут себя как условный Брежнев в годы "холодной войны", но они не понимают, что это не Брежнев, это стиль старухи Шапокляк:

"Кто людям помогает – лишь тратит время зря.

Хорошими делами прославиться нельзя"

В этой формуле – "прославиться" вместо того, чтобы "строить" – и заключается новый  период в истории России.