Не только для моего поколения, выросшего с ежедневной присказкой "лишь бы не было войны", но и для всех, кому дороги мир и свобода как базовые ценности, начало войны с Украиной в марте 2014 года, вызвало огромное потрясение. Для людей, работающих в кино, день приговора Олегу Сенцову стал черным днем в календаре. Представить себе его террористом было никак невозможно, ни в каком страшном сне. Талантливый молодой режиссер, интеллигентный человек с хорошими манерами, открытый, дружелюбный. Первый фильм Сенцова – “Гамер” – обещал долгую счастливую жизнь в кинематографе.

Журнал "Сеанс", в самые тяжелые дни голодовки Сенцова писал:

"Кинематографисты всего мира защищают Сенцова, потому что он их коллега, и они верят в то, что даже если Олег собирался участвовать в актах символического протеста, это не делает его террористом. Условные "либералы" защищают его потому, что не верят следствию – и для этого есть много оснований, в том числе и полная уверенность в применении угроз и пыток. Люди, для которых важны понятия права и справедливости, просто указывают на то, что ситуация присоединения Крыма, как к ней ни относись, временно отменила все нормы и законы, и уже поэтому все люди, против воли в нее вовлеченные, заслуживают снисхождения и прощения. И даже условные "патриоты" могли бы поддержать Олега – вряд ли им приятна мысль о том, что присоединение Крыма было чем-то вроде ловкого карточного фокуса; им нравится думать и говорить о том, что на другой стороне были серьезные враги, а раз так, то врагов можно и нужно обменять на своих (а не выдавать лицемерно за банду террористов!), и даже простить, как кто-то где-то когда-то советовал. Тем более, после четырех лет в тюрьме. А кто-то просто верит Олегу – молодому, талантливому парню, который готов умереть за свои убеждения".

В те дни режиссер Александр Сокуров в который раз обращался к главе государства с просьбой о милосердии, что вызвало у радикалов негативные отзывы: им не понравилось слово "милосердие". Режиссер Виталий Манский предупреждал, что если Сенцов умрет, "в ответе будет каждый обладатель паспорта РФ". Ему вторила критик Кувшинова на Кольте: любой, кто продолжает сотрудничать с госструктурами будет соучастником убийства Сенцова. Мой друг, режиссер Александр Расторгуев, застреленный в ЦАР прошлым летом, за несколько месяцев до гибели писал мне письма о Сенцове, полные бессильного отчаяния и вел ежедневную хронику этого отчаяния в фейсбуке. Критик Андрей Плахов неоднократно выступал в защиту Сенцова; критики Антон Долин и Алексей Медведев выходили на одиночные пикеты.

Было еще несколько кинематографистов, которые выступили в защиту Сенцова, но абсолютно подавляющее большинство кинематографической общественности бездействовало и безмолвствовало – возможно, по причине полнейшего отсутствия этого самого "сообщества". Возможно, по причине неприязни к коллективным действиям и в целом неприязни к любому активизму. Были и равнодушные люди, и люди испуганные, и люди, не желающие подвергать свою карьеру каким-то опасностям, – куда без них.

Но и те, кто подавал голос, и те, кто не решался на высказывание, – я уверена, ждали освобождения Сенцова и уповали на обмен.

Обмен казался единственным выходом из сложившегося положения вещей, который правильнее всего было бы назвать "цунгцвангом", потому что особенности характера, поведенческие особенности российского президента и готовность Сенцова идти на смерть, но не просить о помиловании, делали ситуацию абсолютно безвыходной.

Обмена ждали в прошлом году, но он не состоялся.

Я абсолютна не сильна в тонкостях дипломатических переговоров, в расстановке политических козырей. Для меня, как и для многих, и освобождение Сенцова, и недавнее долгожданное (хоть и промежуточное все-таки) решение по Седьмой студии – дело абсолютно непрозрачное. От начала до конца. И потому я не знаю, кому или чему мы обязаны двум этим радостным событиям.

Дни, когда уже объявили о том, что Сенцова и других украинских узников перевезли в Москву, но об обмене еще не объявили, были самыми напряженными для тех, кто воспринимал трагедию Сенцова как событие своей собственной жизни.

Видеорепортаж из Борисполя тысячи людей смотрели в интернете со слезами, как бы мелодраматично это не прозвучало: как освобожденные подходили к президенту, что они говорили ему или просто пожимали руку, как он для каждого тоже находил слова, что отвечал на обращенную к нему речь то по-русски, то по-украински, и еще как он оглядывался на объятия жен и мужей, сыновей и матерей, отцов и детей… как их всех привезли в аэропорт. Это возвращение выглядело по-настоящему национальным праздником, которое состояло из праздников семейных…

Как возвращались из украинского заключения россияне? Почему ни президента у трапа, ни отцов, матерей, жен, детей не было в аэропорту? Почему вместо них – неприятный дяденька из телевизора? Неужели традиция отношения к попавшим в плен и выжившим в плену не изменилась с 1945 года?

На пресс-конференции в Киеве Олег Сенцов держался с присущим ему достоинством, говорил взвешенно, сдержанно, умно. И только одно его высказывание по-настоящему смутило меня. "Россия не хочет мира, – сказал Сенцов, – сколько бы волк не рядился в овечью шкуру, зубы у него на месте, не переживайте".

Конечно, я понимаю, что, несмотря на праздник освобождения, эмоциональное состояние Сенцова, не может быть и еще долго не будет уравновешенным. Невозможно представить себе, что ему довелось пережить и какие силы потребовались, чтобы сохранить достоинство и разум в этих обстоятельствах.

Однако хочу заверить, что я хочу мира. Мои дети хотят мира. Мои друзья хотят мира. Друзья моих друзей хотят мира. Друзья друзей моих друзей хотят мира. Его также хотят мои соседи, продавщица в лавке, где я покупаю хлеб, парикмахер, у которого я стригусь, автослесарь, у которого я чиню машину, воспитатели детского сада, куда ходит моя крестная дочь, сотрудники моего Центра для помощи людям с аутизмом, и сами люди с аутизмом, и их родители… И они все – Россия.

И у России, и у Украины есть великие и позорные страницы прошлого. Настоящий мир наступит тогда, когда мы перестанем мерой вещей считать страну, потому что страна – это не политики, не владельцы и топ-менеджеры ВПК, не военачальники. Это люди. Мера вещей – частный человек.

Частный человек, если у него нет каких-то особых девиантных потребностей и психических отклонений, не может хотеть войны, и никогда не хотел. Все войны человечества происходили и происходят вопреки базовой потребности частного человека – жить в условиях мира, а не войны.

Олегу Сенцову, и другим освобожденным – мира, добра, творчества.

Освобожденным россиянам – мира и попутного солнца и ветра в паруса!

Продолжаем ждать завершения обмена "всех на всех".