Жительницы Грозного, 2012. Фото: Рамиль Ситдиков / РИА Новости. Все права защищены.

Каждый раз, когда поднимается вопрос о ситуации с правами женщин, кавказские защитники традиций из числа общественных и религиозных деятелей торжественно заявляют, что нигде женщина так не защищена и ни в одной стране мира к ней не относятся с таким уважением как на Кавказе. Но лозунги эти никак не соотносятся с реальной жизнью. С молчаливого согласия общества совершаются чудовищные преступления. Все более консервативной в вопросе прав женщин становится молодежь. И эти установки поддерживаются властью – не только на уровне республик, но и на уровне государства.

"Обычные" убийства

В феврале 2018 года Европейский суд по правам человека присудил 20 тысяч евро компенсации Хаве Бопхоевой из ингушского села Галашки. Ее дочери Заире было всего 19, когда ее доставили в больницу, где врачи диагностировали отравление "неизвестными веществами". Из-за этого кислород перестал поступать в мозг, и девушка впала в кому.

За пару месяцев до того Заиру украли. Похитили, когда она возвращалась из колледжа. Мать похитителя оказалась очень недовольна выбором сына – "она же разведенная!" – и девушку вернули домой на следующий день. А затем все же выдали замуж за человека, который ее украл. Правда, мужа своего она больше не видела, он спешно уехал, а Заира осталась с его матерью и сестрой. За недолгое время, что Заира прожила в новой семье, ее, прежде здоровую девушку, несколько раз привозили в больницу с симптомами отравления и приступами похожими на эпилептические. Через два месяца машина скорой помощи увезла ее из дома свекрови навсегда.

В этой истории много чудовищных деталей. И бездействие полиции (Хаве Бопхоевой, матери Заиры, восемь раз отказывали в возбуждении уголовного дела). И полное бесправие девушки – ее держали в доме, как пленницу, не давали связаться с матерью, отобрали телефон. Но чуть ли ни самое страшное, это роль, которую сыграли родственники со стороны покойного отца Заиры.

Узнав о похищении, семеро мужчин, на чью поддержку и помощь, казалось бы, девушка могла рассчитывать, обманом выманили ее из дома и увезли в лес. А там несколько часов избивали, допрашивая, была ли между ней и похитителем физическая близость. Они же и приняли решение – Заира вернется к тому, кто ее украл и будет его женой. Больше они никакого участия в ее судьбе не принимали. Сейчас Заире 27. Из комы она так и не вышла. За то, что с ней случилось, никто не был наказан. Прекрасная иллюстрация к тезису об уважении и защищенности – и, к сожалению, не единственная.

Марьям Магомедову из дагестанского села Нечаевка, к тому времени уже разведенную и живущую с матерью в Москве, выманили в родное село якобы на свадьбу двоюродного брата. Тело дочери Кусум Магомедова нашла в свежей могиле, выкопанной на сельском кладбище. Марьям, поверив сплетням, убили родственники со стороны отца. И в этом случае, как и в истории Заиры, все вокруг все знали, но девушка бы так и сгинула бесследно, если бы не настойчивость ее матери. Кусум нарушила негласный общественный договор, требующий от нее, как минимум, молчания, и довела дело до суда.

Однако довести до суда – зачастую лишь полдела. На процессах по так называемым "убийствам чести" адвокаты обвиняемых стали прибегать к удивительной новой риторике. Мол, то, что их подзащитный сидит на скамье подсудимых, а не принимает поздравления - только досадное несовершенство закона. Яркий пример тому – речь адвоката Ильяса Тимишева на процессе по делу Султана Даурбекова, признавшегося в убийстве дочери в 2015 году. Тимишев не разменивался на попытки отрицать вину своего подзащитного. Всю мощь своего красноречия он направил на пояснения, что, в сущности, такие убийства – это "хороший обычай, призванный оберегать честь и достоинство женщины". И делается это все для блага жертвы: "Он ее не убивал. Надо говорить так: он увел ее из жизни, чтобы она не позорила саму себя, своего отца и всех близких родственников. Так будет правильно", – заявил Тимишев.

Новизна аргументов Тимишева только в том, что их приводит адвокат во время судебного процесса. А в общественном сознании давно закреплено: "Женщина! Если тебя убили, вся вина на тебе, забывшей, что за тебя все решают родные – сначала отец, брат, дядя, позже еще муж или даже сын. Ты их собственность". А какие права могут быть у собственности? Да никаких. Ни на свою жизнь, ни на свое тело.

Несколько лет назад в одном из дагестанских судов рассматривалось дело об убийстве 14-летней девушки. Родные разыскивали ее несколько дней и обнаружили труп недалеко от ее дома. В тот же день отец погибшей, который принимал в поисках активнейшее участие, пришел в полицию с повинной и рассказал, что дочь была гулящей, и он, узнав о таком позоре, убил ее в приступе ярости. Чуть позже появились новые свидетельства и картина полностью изменилась. Оказалось, что два года кряду этот высокоморальный отец насиловал своего ребенка. А когда девочка впервые оказала сопротивление и пригрозила, что обо всем расскажет, задушил ее, испугавшись разоблачения.

Тема сексуального насилия внутри семьи табуирована. И, возможно, адвокат Тимишев не увидит прямой связи между существованием "хорошего обычая, берегущего честь женщины" и инцестом. Но там, где фактически узаконено "право отнять жизнь", "право на насилие", как физическое, так и психологическое, очень легко появляется и "право на тело".

Особенности национального воспитания

Убийства чести, разумеется, явление не повсеместное. Однако, они не только существуют, но и оправдываются общественным мнением с отсылкой к традициям, что делает абсурдным любой разговор на тему прав женщины. К тому же в последнее время проявилась тенденция учитывать "национальные традиции" даже в суде. Особенно, когда решается вопрос, с кем останется ребенок после развода родителей. Случаев, когда ингушских и чеченских женщин насильственно разлучают с детьми, очень много. Так много, что хочется говорить о тех, где все закончилось хорошо.

В апреле Европейский суд по правам человека, рассмотрев жалобу Элиты Магомадовой, вынес решение, что ее право на семейную жизнь было нарушено. И присудил компенсацию морального ущерба в размере 15 тысяч евро. Это первый случай, когда вопрос, касающийся семейных отношений в Чечне, решался в таких высоких инстанциях.

Сына Элите вернули только в 2016 году – через три года после того, как мальчика похитил и увез из Москвы в Чечню ее бывший муж. Элита пыталась бороться. Но суд раз за разом выносил решение, что ребенок останется с отцом. Даже после того, как тот погиб в ДТП, его родственники ребенка матери не отдавали. После многочисленных судебных разбирательств Элите удалось выиграть дело, но судебные приставы разводили руками – не можем найти ребенка! Отчаявшись, Элита обратилась в ЕСПЧ. Оттуда послали запрос в Россию. Как и следовало ожидать, никакого нарушения прав наша страна не признала. Решение суда не возвращать похищенного ребенка матери, а оставить в семье отца, объяснялось "национальными особенностями воспитания детей в чеченских семьях".

Юрист "Правовой инициативы" Ольга Гнездилова считает, что подобными судебными решениями Россия практически подтверждает и дискриминацию женщин на Северном Кавказе, и то, что бороться с ней никто не собирается. Зато побороться с аморальностью, что бы под этим словом ни подразумевалось, желающих хоть отбавляй. Главное их гнездовье – соцсети. Это и youtube-каналы, и многочисленные группы, такие как чеченский "Карфаген". Но иногда команда на травлю отдается не прыщавыми подростками, а государственными мужами. В 2016 году Гаджимет Сафаралиев, на тот момент глава комитета Госдумы по делам национальностей, комментируя конкурс "Мисс Россия" и участие в нем модели Альбины Ильдаровой, рекомендовал девушке никогда не говорить, что она из Дагестана. Причиной послужили фотографии Альбины в нижнем белье, что по условиям конкурса было обязательным.

Женская тема для Кавказа – больное место. Причем, если брать в расчет внимание, с которым следят за женщинами "своими" и "чужими", и скорость распространения слухов о них, можно решить, что внутри кавказских сообществ ни о чем другом и не говорят. А вот при беседе с людьми извне, затрагивают эту тему крайне неохотно.

– На Кавказе сильнее, чем в других регионах России проявляются патриархальные установки, – говорит в интервью oDR социолог, координатор программы "Гендерная демократия" фонда Генриха Бёлля Ирина Костерина. – Гендерные отношения в некоторых республиках подвержены сильному влиянию местных традиций и обычаев, регулирующих социальную дистанцию, ритуалы взаимодействия, а иногда поведение и внешность человека. Местные исследователи и журналисты любят писать про "особую роль женщины в кавказском обществе", но вот про проблемы писать не любят, – считают, что нельзя выносить сор из избы. Особенно не нравится эта тема кавказским мужчинам, им кажется, что любое упоминание проблем и нарушения прав женщин – это коллективный камень в их огород, удар по репутации.

Новое поколение выбирает

Два года назад группа ученых из Института экономической политики им. Е. Гайдара под руководством кандидата экономических наук Ирины Стародубровской проводила исследование ценностей дагестанских мусульман. Оказалось, что в неспокойном Дагестане 60% опрошенных чувствуют себя защищенными, и 85% на вопрос о счастье ответили "счастливы" и "скорее счастливы".

В анкету также были включены вопросы, касающиеся семьи и взаимоотношений с детьми. Выяснилось, что люди старшего поколения вполне лояльны к работающей женщине. 90% позволили ей работать, если есть, с кем оставить детей. А вот среди молодых процент оказался ниже. Всего 64%. И самый низкий, 59% – у последователей "нетрадиционного ислама", так называемых салафитов. Но они же оказались более терпимы к женской инициативе по поискам мужа – 33%, в то время как в группе "секуляризированных мусульман" лишь 9% сочли это допустимым.

И наконец, вопрос, касающийся учебы. Были даны вводные – сын бездельник, дочка отличница и отец семейства, у которого денег хватит лишь на одного. Отправить учиться дочь предложили 59% опрошенных, но среди молодых цифра ниже – 49%. Предоставить выбор ей самой согласились 40% – и 19% ответили, что надо бы выдать ее замуж.

Консервативные представления молодежи о правах женщин проявились и во время ток-шоу на дагестанском телевидении, посвященного как раз этой теме. Кроме спикеров в зале были еще и "народные массы", представленные студентами правовой академии. И только двое из них на вопрос "есть ли у женщин в Дагестане проблемы", ответили утвердительно. Один, как оказалось, неправильно понял вопрос, второй оказался более стойким и упорствовал: "Есть! Многие девушки неправильно одеваются!".

На той же телепередаче зашел спор, что для женщины важнее – семья или карьера. Среди студентов были и девушки. Их спросили: если ваш жених не разрешит вам продолжать учебу или работать после окончания академии? Не нашлось ни одной, которая ответила бы, что станет отстаивать себя, свои планы и право самой строить свою жизнь. Тогда последовал новый вопрос: а вас не смущает сама формулировка? Разве кто-то, пусть даже близкий и любимый, имеет право вам, взрослым уже людям, что-то разрешать или не разрешать? В студии повисло неловкое молчание, которое прервал звонкий девичий голос: "Имеет!". "С какой стати? – Он за меня отвечает!".

Все так – отвечает. Но не столько за то, чтобы сестра была счастлива и защищена, сколько за то, чтобы она не позволила себе лишнего. А это требует контроля. Иногда тотального. Коллега, проработавшая пару месяцев в Чечне, как-то в общей компании пошутила: если молодой чеченец в течение часа ни разу не заглянул в свой айфон, его сестра уже замужем! Шутку не поняли. Тогда она разъяснила: "Ну, если сестра замужняя, то контроль за ней – забота мужа. А если не замужем, то "правильный" чеченский брат будет отслеживать все ее передвижения по геолокации ее телефона".

Иное предназначение

Говоря о гендерном неравенстве, основной упор обычно делают на разницу между женской и мужской зарплатой, на существование "стеклянного потолка", на то, что, устраиваясь на работу, женщина имеет меньше шансов, чем мужчина с таким же уровнем квалификации, и на список законодательно запрещенных для женщин профессий. На Кавказе этот список намного шире и знакомство с ним происходит намного раньше, чем вопрос о трудоустройстве становится актуальным. Часто в самом раннем детстве, когда у пяти-шестилетней девочки спрашивают: "А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?"

Преподаватель из Ингушетии Зарина Бексалова, к которой я обратилась за комментарием, не ограничилась парой предложений. А прислала большое письмо. Это очень горькое и резкое письмо. Если бы мы не были знакомы, никогда бы не поверила, что эта тоненькая молодая женщина в длинном до пят платье и в хиджабе может такое написать. Привожу только два отрывка из него и подпись. Зарина настаивала, чтобы подпись обязательно была.

"В своих беседах с ученицами нередко рассказываю им о разнообразии профессий в мире. Это и переворачивательницы пингвинов в Арктике, и морские биологи, археологи, мультипликаторы, внештатные корреспонденты, моряки на флоте и пр. Девочки с воодушевлением слушают, задают интересные вопросы, волнуются. Нарушает наше погружение в яркий, полный огня и стремлений, мир профессий заявление первой, решившейся на откровение девочки: "Меня не пустят учиться на археолога. Я девочка, должна выбрать свою, девичью профессию". За ней открываются, пускаются в горькие откровения вторая, третья, десятая…

Как правило, девочкам закрыт путь ко многим видам деятельности, потому что у них "иное предназначение", а еще "мужчина умнее и сильнее / женщина должна во всем подчиняться семье / девочки не имеют права выезжать на учебу за пределы республики / мнение женщины не учитывается". Женщину могут насильно выдать замуж, когда и за кого посчитают необходимым родственники по мужской линии. Бракоразводный процесс также может быть начат только с разрешения мужчин семьи. В нашем обществе разведенная женщина теряет и тот малый вес, что имеет, будучи "невинной" девушкой или "мужней" женой.

Абсурд уже в том, что "вдова", "разведенная женщина", "женщина легкого поведения" на ингушском языке обозначается единым словом – "жийро". Думаю, не надо распространяться дальше о том, как тяжело оказаться разведенной или вдовой в патриархальном обществе, где каждый может понять значение статуса "жийро", как ему будет угодно. Но пора нам, женщинам, решить, какую роль мы для себя определяем в любом из мировых сообществ и как на этот выбор влияет (и влияет ли вообще) тот или иной статус. Зарина Бексалова, жийро".