Представления о слабых и угнетенных кавказских женщинах, живущих под под гнетом патриархальных традиций, были развеяны в конце сентября 2022 года, когда женщины вышли на протест против мобилизации в Дагестане. Они не испугались полицейского произвола, продолжая отбивать у силовиков не только своих детей и близких, но и незнакомых им мужчин. Видео с полицейскими, убегающими от женщин, разошлись по сети и вызвали массовое обсуждение. Пользователи соцсети 1ADAT, популярной в регионе, писали в комментариях: "У этих женщин мужества больше, чем у многих мужчин", "Зная, какие опасные львицы дагестанские женщины, я бы тоже побежала ", "Мое сердце у ног женщин Дагестана!".

"Мне больше нечего терять"

25 и 26 сентября 2022 женщины – от пожилых до самых молодых, в хиджабах, косынках, и вовсе без платков – собрались на площадях и улицах Дагестана, чтобы заявить о своем отношении к мобилизации дагестанских мужчин – своих близких, но не только. Протест объединил их всех – несмотря на все различия.

На протяжении последних лет численность дагестанцев в армии была очень высокой (официальных количественных данные в открытом доступе нет, но исследование, проведенное Центром "Кавказ. Мир. Развитие" в 2020-2021 в дагестанских селах, подтверждает это предположение – прим.ред.). Большинству мужчин, не получивших хорошего образования и не имеющих высокого статуса и связей, очень сложно найти работу в регионе и прокормить семью. Многие из них уезжали, устраиваясь работать нелегально на московских стройках, в охране, в такси. Другие отправлялись на службу по контракту.

Одновременно с этим общество продолжало давить на мужчин – стереотипами. Патриархальные предрассудки и традиционные представления о мужественности стали губительными для самих мужчин: они боялись показать слабость, опасались, что общество осудит их за попытку избежать угрозы, спастись и защищаться, т.к. опасались осуждения со стороны общества и упрека в "слабости" и бегстве. Уклонение от службы, и тем более дезертирство может сделать мужчину жертвой сплетен. Даже коррупционеры, воры и преступники так не осуждаются обществом, как проявившие "слабость". Со страхом сплетен связан и страх стать жертвой убийства чести.

Именно этими факторами – материальными обстоятельствами и культурными нормами – объясняется то, что среди военнослужащих, погибших в ходе так называемой "СВО", так высока доля выходцев из Дагестана. К моменту начала "частичной мобилизации" в дагестанском обществе уже нарастала внутренняя напряженность, страх и боязнь за своих родных и близких. С начала войны многие дагестанские семьи уже столкнулись с трагедией – с гибелью отцов, братьев, мужей. При этом нельзя забывать о том, что само понятие семьи на Кавказе включает в себя широкий круг родственников – целый род, поддерживающий тесные родственные отношения. Поэтому уход одного человека может означать горе сразу для нескольких семей.

Важно понимать и то, какое значение уход мужа, брата, отца или сына может означать для женщин в этом регионе: когда женщина в традиционном обществе теряет семью – она теряет все. Потерявшие мужа женщины становятся уязвимыми, слабыми, им грозит бедность. На их плечи ложится материальное обеспечение детей, к которому многие оказываются не готовы – ведь они рассчитывали на то, что кормить семью всегда будет муж. Многие не имеют образования, опыта работы и самостоятельной жизни. Они попадают в большую зависимость от других членов семьи, которые могут ограничивать их я в передвижении, в общении, в материальных средствах. Такая зависимость зачастую порождает дискриминацию – поэтому женщину, которая понимает, что она может потерять мужа, нельзя испугать уже ничем. У нее больше не будет шанса на нормальную жизнь. Многие женщины, участвовавшие в протесте, в интервью с сотрудниками Центра "Кавказ. Мир. Развитие" прямо говорили: "Мне больше нечего терять". Одна из участниц протеста, прямо и публично выдвигавшая призывы к миру отметила: "Нам больно наблюдать несправедливость по отношению к другим, но зачастую страх берет верх. Когда беда наступает на наш дом, мы не имеем права молчать, хотя большинство пока смиренно терпят и это".

В отличие от чеченских протестов, митинги в Дагестане не были исключительно женскими – на них присутствовали и мужчины. Но именно женская активность, искренняя эмоциональность женщин в протестах в дагестанском селе Эндирей и в столице региона – Махачкале – поразили весь мир. Женщины устали держать свои эмоции при себе и прятать свои мысли; они не хотят, чтобы мобилизация отняла их сыновей, мужей, братьев. Обычные дагестанские женщины, среди которых не было профессиональных дагестанских общественниц или известных активисток, заявили о своем осуждении, непонимании и неприятии войны на чужой территории.

События в Дагестане, наконец, сделали женскую активность заметной за пределами региона. Но стоит отдать должное чеченским женщинам: они стали первыми, кто исключительно женским кругом и в сложных условиях, пытался высказать протест. Так же активные женщины Кабардино-Балкарской Республики заявляли местным чиновникам о своих требованиях остановить мобилизацию.

Львицы Дагестана

Несмотря на все традиционные ограничения и стереотипы, ограничивающие роль женщин, в Дагестане всегда ценилась женская сила и готовность жертвовать собой, защищая свое общество. Идеал сильной женщины – один из популярных сюжетов в народном фольклоре. До сих пор самой известной героиней в фольклоре Дагестана остается легендарная воительница Парту Патимат, по преданиям победившая завоевателей под предводительством Тамерлана. О ней написано много книг, ее имя постоянно упоминают на культурных мероприятиях. Похожий сюжет есть и в Ингушетии, где Зоазо – героиня ингушского романа эпопеи Иссы Кодзоева – играет ведущую роль в борьбе с захватчиками.

Много сюжетов о сильных и воинственных женщинах встречается и в Нартском эпосе – одном из главных фольклорных нарративов, бытующих среди народов Кавказа. Героизированы в регионе и женщины, сражавшиеся против захватчиков в период Кавказской войны XIX столетия (например, в битве на Ахульго, ставшим святым местом паломничества для многих дагестанцев), а в Дади-Юрт в Чечне, женщинам-героиням был даже установлен памятник. Отсюда и высокая, закрепленная в многовековых традициях, архетипах, народном фольклоре и героических преданиях и рассказах активность женщин и их участие в значимых событиях.

Распространяя информацию о митингах в социальных сетях, авторы постов нередко открыто призывали женщин к активности и называли их "львицами". Например, накануне протестов 25 сентября в ТГ Канале Утро Дагестан появилось обращение "Сегодня будет ночь 150 Львов и Львиц Дагестана!!!". Этот термин – прямая отсылка к поэме о воительнице Парту Патимат: "Туда, где противники самые злые, летит она с гордым бесстрашием льва". Оппозиционные ингушские СМИ и социальные сети называли "львицами" женщин, участвовавшим в протестных митингах в Ингушетии в 2018-2019, прошедших после после очередной утраты ингушских земель. "Львицами Халифата" в международных СМИ нередко называют и женщин, выступающих на стороне Исламского государства.

Бесстрашные защитницы мужчин

Женское участие в протестах против мобилизации – это самый яркий и резонансный пример женской общественной активности, однако далеко не первый: вплоть до недавнего времени локальные события не попадали на страницы международных СМИ, и новости о женской активности не выходили за границы региона.

На протяжении более чем пятнадцати лет в Дагестане почти каждый год проходили тихие женские акции и протесты. Еще в 2007 году в Дагестане была создана организация "Матери Дагестана за права человека", объединившая женщин, чьи дети были похищены и исчезли из-за их религиозных взглядов – кто-то по ошибке, кто-то по доносам. Матери похищенных молодых людей организовывали митинги, выходили на улицы с фотографиями сыновей, перекрывали движение. Благодаря этим акциям им удалось спасти жизни нескольким дагестанским ребятам. Женщины протестовали по поводу строительства вышек мобильной связи, из-за проблем с электроснабжением и отоплением, против проведения КТО (контртеррористической операции) и против захвата чиновниками земель и сельских пастбищ.

Идеи о женщинах-героинях сплетаются при этом с целым комплексом стереотипов о том, что их самых нужно защищать. В Дагестане политика – прерогатива мужчин. Только в случае, когда мужчинам угрожает опасность, женщинам дозволено нарушать границы традиционных иерархий, выходить в публичную сферу и вызывать огонь на себя. Возможно, до сих пор так происходило потому, что прямое физическое насилие против женщин почти не применялось.

На протяжении многих лет женщины считали, что им участвовать в протестах более безопасно, чем мужчинам. Кавказские традиции, и тем более Ислам, не позволяют мужчинам дотрагиваться до чужих женщин, не говоря уж о том, чтобы бить их. Нарушение этого табу означает потерю уважения со стороны общества. Это побуждало женщин идти вперед, защищая, прячущихся их спиной мужчин. Но в ходе сентябрьских протестов эта ситуация изменилась: были случаи, когда женщин, вопреки традициям били и толкали. Поэтому модераторы некоторых групп в социальных сетях модераторы выявляли личности полицейских, поднявших руку на женщин, и распространяли их имена и фотографии. Сейчас сложно говорить о том, понесет ли кто-то из сотрудников полиции формальное наказание – речь идет, в первую очередь, об общественном осуждении.

Отношение к женщинам на сентябрьских митингах говорит о трансформации понимания традиций среди многих местных силовиков. И хотя не все сотрудники силовых органов готовы применить к женщине физическую силу, практика оскорблений, унижений, запугивания сложилась уже давно. Зачастую физическое насилие просто заменено психологическим

Кто защитит женщин?

Сегодня, как и прежде, женщины проявляют силу, когда вопрос касается защиты мужчин, интересов семьи – то есть, в тех вопросах, в которых от них общество ожидает активности и где она им позволена. То, что женщины выступают, митингуют – это важный показатель того, что они имеют право голоса в отдельных ситуациях. В то же время, их зависимость от мужчин и их решения очень высока: санкционировать право голоса женщин должны мужчины, призывая, поощряя их и позволяя им высказываться. Ценность мужчины в патриархальном обществе более высока, отношение к сыну, зачастую более теплое и трепетное, и только чтобы защитить сына, женщины способны на многое.

Самих себя большинство женщин защитить не могут – и даже не помышляют об этом. Поэтому борьбу с проблемами, которую создают сами женщины для женщин (например, "обрезанием" и иными вредными практиками) должны начать именно мужчины. Только тогда женщины перестанут закрываться в своем кругу, послушно продолжать транслировать социально одобряемые практики и скрывать проблемы, и начнут их решать.

До недавнего времени общество осталось безразличным по отношению к проблемам отдельных семей, к локальным проблемам. Максимум на что могли рассчитывать протестующие женщины – это немного сочувствия, но всерьез вмешиваться в "их дела" никто не хотел. Но когда угроза нависла над всеми, женский протест превратился в массовый – и вызвал широкий резонанс не только в самом регионе, но и за его пределами.

Месяц спустя недовольство остается на уровне приватных бесед, локальных неорганизованных возмущений. Но ситуация может измениться. Если угроза отправки мужчин на войну станет еще более реальной, если начнут приходить сообщения о гибели тех, кто уже ушел, стихийная активность женщин может вспыхнуть вновь. Только насколько их поддержит общество? Скорее всего каждый будет отстаивать интересы исключительно своих близких – как это и происходит на протяжении последних десятилетий