Арсений Рогинский. Источник: архив "Мемориала".

"Архив для меня (я, конечно, имею в виду только литературные и исторические архивы) - естественное продолжение библиотеки, а архивные, неопубликованные источники ничем принципиально не отличаются от опубликованных, их можно рассматривать как случайно неопубликованные или пока неопубликованные. Я считаю нужным объяснить это сейчас, потому что среди людей, далеких от исторической науки, мне нередко встречалось немало искренне убежденных в том, что в архивах хранятся обязательно или сверхсекретные или кого-то, а может быть что-то, порочащие документы. И что поэтому в архив пускают только избранных, облеченных "особым доверием", и что так и должно быть. Такое представление об архивах, конечно, совершенно ошибочно. Так же как прозвучавшая попытка подразделить документы на более важные или менее важные, более ценные и менее ценные. Каждый документ важен, каждый документ драгоценен как свидетельство нашего прошлого". 

Это не лекция и не фрагмент публичной дискуссии. Это последнее слово Арсения Рогинского, названное "Положение историка в СССР" и произнесенное им на суде 4 декабря 1981 года. Он был осужден на 4 года, формально за "подделку документов", на самом деле - за самиздат, издание альманаха "Память".

Возможно, это самая необычная речь, произнесенная на политическом процессе. Историк, библиограф ленинградской Публичной библиотеки, выпускник Тартуского университета, говорит не о своем идеологическом противостоянии с властью и не о правозащите, а о том, что мы бы сейчас назвали "свободой доступа к информации". Впрочем, именно это и было идеологическим кредо Рогинского: право на информацию и сохранение памяти. Он обеспечивал, как мог, это право во времена запретов и суровых наказаний, во времена, когда реализация этого права стала возможной, и в новейшую эпоху, когда государство снова лишает граждан доступа к собственной истории, закрывая архивы и предлагая поп-версию прошлого вместо его критического осмысления.

Именно эта работа стала одним из главных фокусов деятельности "Мемориала", организации, одним из создателей которой Рогинский стал в конце 80-х годов.

Именно это и было идеологическим кредо Рогинского: право на информацию и сохранение памяти

Про Рогинского было бы достаточно сказать только то, что он руководил "Мемориалом" много лет: возможно, “Мемориал” сделал - и делает - для изучения отечественной истории больше, чем иные академические организации. Но самое главное, что сумел сделать "Мемориал" для российского общества - дал ощущение того, что история, неважно - государства, региона или отдельной семьи, может принадлежать каждому человеку. "Мемориал" стал образцом подхода, в котором правозащита, исследовательская, просветительская и художественная практики неотделимы друг от друга. 

Арсений Рогинский. Источник: архив "Мемориала".

Но масштаб деятельности "Мемориала" адекватен масштабу личности Рогинского.

Арсения Борисовича Рогинского будут помнить улыбающимся, почти всегда с сигаретой. Человека острого, как бритва, ума, с великолепной иронией и самоиронией. Блестящего эрудита. Гибкого и сильного, тонкого дипломата, который великолепно разбирался в людях, умел находить идеальные решения в непростых ситуациях - и никогда не отступавшего от своих принципов. И именно поэтому его роль в среде гражданских организаций и инициатив была большей, чем его формальный статус руководителя Международного “Мемориала”. Это говорят все, кто знал Рогинского, кто работал или сотрудничал с ним.

Сергей Лукашевский, директор Сахаровского центра, пишет: "Он был своеобразным диспетчером в сложной, нередко противоречивой сети общественных инициатив и структур, не давая погрязнуть в неизбежных заторах и помогая развязывать самые сложные узлы. Арсений Борисович обладал и другим удивительным качеством, также "политического" свойства. Умением сопрягать возможное и допустимое. Держаться правды, но быть готовым к диалогу с недругом. Идти на этот диалог, но не растворяться в нем. Отдавать себе отчет в ограниченности сил и ресурсов и ставить цели, устремленные в будущее".

Как бы не менялись режимы и правители в бывшем Советском Союзе, сделанное Арсением Рогинским, отменить уже невозможно

Мне необыкновенно повезло в том, что Арсений Борисович Рогинский был и в моей жизни, и я всегда буду бесконечно благодарен его урокам - впрочем, вряд ли он считали эти разговоры и встречи уроками. Но его интеллектуальная и человеческая щедрость всегда конвертировалась в незаменимый опыт. Иногда это мог быть предельно точный профессиональный совет, иногда - неоценимая помощь в житейских делах.

Наша последняя встреча больше года назад была совершенно обычной - мы вышли покурить на крыльцо "Мемориала" и говорили обо всем сразу, хотя главной темой был "закон об иностранных агентах".

Арсений Рогинский. Источник: архив "Мемориала".Когда я оказался в "Мемориале" в этом году, Рогинского уже не было в Москве - он лечился в Израиле от болезни, которую не смог победить. В "Мемориале" проходил хакатон - десятки программистов, молодых людей, ничем не похожих на правозащитников прежних времен, придумывали новые способы сделать мемориальские базы данных более доступными. История принадлежит всем, каждый документ ценен. История и память стали интеллектуальной модой и сферой применения политического темперамента в отсутствие полноценной политической борьбы. Как бы не менялись режимы и правители в бывшем Советском Союзе, сделанное Арсением Рогинским, отменить уже невозможно.