Три мэра и похищения горожан

За последние 15 лет, как я уехал из Херсона, мои земляки успели навыбирать трех разных градоначальников. Никто из них не покинул город в эти три месяца войны: один – Владимир Сальдо – возглавил российскую оккупационную администрацию Херсонской области; второй – Владимир Миколаенко – сидит "на подвале" за сопротивление оккупации; а третий – Игорь Колыхаев – продолжает обеспечивать жизнедеятельность Херсона в условиях странного двоевластия.

Владимира Сальдо херсонцы трижды выбирали мэром и один раз депутатом в Верховную Раду. Во время Евромайдана он стал одним из спикеров парламентской фракции провластной "Партии регионов", голосовал за "диктаторские законы 16 января". В 2014 году, после победы протестующих, Сальдо не сошел с политической арены, хотя и заметно потерял влияние – последние годы заседал в областном совете, где представлял политблок имени самого себя.

Простоватого розоволицого бизнесмена-строителя вполне можно было бы записать в эталонные образцы клептократов. Он не стеснялся быть отшлепанным поп-дивой на концерте ко дню города и растаскивал муниципальный бюджет на подряды. В 2016 году в ходе расследования его похищения (а затем ареста) в Доминиканской республике выяснилось: семье Сальдо принадлежит множество жилой недвижимости в Херсоне, Одессе, Киеве и Крыму – стоимостью, несопоставимой с официальными доходами мэра и депутата. До войны политик опосредованно владел большей частью коммерческой недвижимости в городе, утверждает херсонский риэлтор, покинувший город с началом оккупации и попросивший не раскрывать его имя ради безопасности оставшихся в Херсоне близких.

Последний пост на фейсбук-странице Сальдо датирован 14 марта. "Накануне, в субботу, появилась информация о том, что в парке Славы планируется проведение какого-то референдума о провозглашении "ХНР"… Мы с нашей командой решили воспрепятствовать и сорвать такое мероприятие… Мы остались и жестко предупредили, выступив перед присутствующими, что мы не позволим даже и речи вести о создании каких-то там ХНР. Я не предал свою душу, моя душа – Херсон, а Херсон – это Украина", – писал он (орфография и пунктуация автора сохранены – прим. ред.).

17 марта Сальдо и депутаты его блока заявили, что российские военные силой заставили их участвовать в заседании так называемого "Комитета спасения" – собрания херсонских политиков, готовых сотрудничать с оккупационными силами РФ.

Прошло меньше месяца, и Сальдо провозгласили руководителем "военно-гражданской администрации" Херсонской области. Теперь он принимает с визитами главу самопровозглашенной "ДНР" Дениса Пушилина и российского вице-премьера Марата Хуснуллина, объявляет на Херсонщине рублевую зону, анонсирует открытие российский банков и будущее области в составе Российской Федерации. "Мы смотрим на Россию, как на нашу страну", – говорит бывший украинский депутат в эфире российских телеканалов. На запрос об интервью для oDR он не ответил.

"Военно-гражданская администрация" под руководством Сальдо успела сменить герб Херсона – городу вернули старую имперскую эмблему с двухглавым орлом. Телеграм-канал оккупационных властей сообщает об открытии "гуманитарного центра" партии "Единая Россия", центров по оформлению российского гражданства и время от времени дает ссылку на "базу нациков Херсона" – "группу ненависти", где публикуют персональные данные противников оккупации.

В базе среди многих – Владимир Миколаенко, мэр Херсона в 2014-2020 годах, избранный после Сальдо. Миколаенко, активный участник Евромайдана, был одним из наиболее последовательных представителей патриотических сил региона. Жертвой борьбы с местной коррупцией, произволом силовиков и проросийскими политиками стала его помощница, известная активистка Катерина Гандзюк. В 2018 году ее облили кислотой наемники, по иронии оказавшиеся ветеранами патриотического добровольческого батальона. Через три месяца после нападения она умерла. Заказчиком преступления следствие считает председателя Херсонского облсовета Владислава Мангера.

Владимир Миколаенко исчез 18 апреля – как и многие, оказавшиеся под арестом российских силовиков, он получил звонок от знакомого, вышел на встречу с ним и не вернулся. Спустя неделю российские медиа начали распространять отрывки интервью с бывшим мэром, явно находившимся в тюрьме или плену. На одном из таких отрывков Миколаенко отказывается признавать командира Украинской повстанческой армии Романа Шухевича пособником нацистов и называет его героем, поскольку тот воевал за Украину во Второй мировой войне.

О том, где именно российские силовики держат бывшего херсонского градоначальника, ничего неизвестно. Родственникам лишь сообщили, что его собираются обменять как военнопленного.

Проукраинские митинги, воодушевлявшие всю страну, проходили на Херсонщине до апреля – затем российские военные стали разгонять участников резиновыми пулями и светошумовыми гранатами. А организаторов – или тех, кого подозревали хоть в какой-то координации протестов – начали похищать. Под незаконным арестом до сих пор находятся десятки местных политиков и чиновников, в том числе мэр Голой Пристани Александр Бабич. Те немногие, кого выпустили после недель допросов и избиений, поспешили покинуть оккупированные территории.

Игорь Колыхаев, действующий мэр Херсона, к концу мая принял 250 заявлений об исчезновении людей в городе. 70 человек, по его словам, удалось освободить.

Колыхаев победил Владимира Сальдо во втором туре выборов 2020 года, набрав на 16 тыс. голосов больше. "Моя задача, чтобы над городом развевался украинский флаг", – заявлял он в самом начале российского вторжения.

Флаг развевался два месяца. Все это время Колыхаев оставался фактически единственным представителем власти в городе, который покинули председатель украинской военной администрации, полиция, Служба безопасности. 25 апреля российские военные выгнали Колыхаева из помещения городского совета и сняли государственный флаг – на следующий день они представили собственную администрацию во главе с Сальдо.

Но законно избранный мэр не сложил полномочия. Он переехал в здание одного из коммунальных предприятий и продолжает руководить оттуда городскими службами: общественным транспортом, водопроводом, дворниками. Колыхаев еще в апреле запросил у офиса президента Владимира Зеленского инструкции: как поступать дальше?

"Пришло письмо о том, что инструкцию разрабатывают и просят подождать. Поэтому мы ждем", – говорил он месяц спустя.

Связь и ресурсы

С конца мая с Колыхаевым, как и со многими херсонцами, нет постоянной связи: как объясняют в государственной службе спецсвязи Украины, российская армия отключила оборудование украинских мобильных операторов. В Херсоне же объявили, что связь отключила Украина, и начали раздавать сим-карты крымских операторов. Украинского телевидения и радио в области нет с первых дней оккупации.

Подключаясь к интернету через российских провайдеров, херсонцы теряют последний свободный доступ к информации из-за суровых требований Роскомнадзора. К тому же, в отличие от Украины, сим-карты мобильных операторов в России продаются только по паспортам – это дает возможность российским властям провести своего рода перепись оставшегося в области населения.

Отключение связи лишило Херсон и область также и возможности получать бюджетные переводы, рассказывает oDR председатель областной администрации Геннадий Лагута, работающий из Николаева. Киев продолжал переводить деньги в Херсон все три месяца войны до конца мая: в город поступали пенсии, зарплаты медикам и педагогам, местный бюджет поддерживали из государственного. Но так было не везде: находящийся на противоположном конце области Геническ лишился бюджетной поддержки, как только местный мэр сложил полномочия.

Вода в Крым

Российская армия, очевидно, ожидала встретить в области, граничащей с оккупированным Крымом, массовую поддержку местного населения, угнетенного "нацистским режимом". Столкнувшись с сопротивлением, военные коменданты долго не могли подобрать коллаборантов на роль представителей населения Херсонщины, рассказывает в интервью oDR каховский журналист Олег Батурин, который в середине марта провел восемь дней под арестом у российских силовиков в Херсоне.

"Мне кажется, у них очень мало ресурсов и отсутствует четкая координация. Херсонское "руководство" россиян мало занимается проблемами Новой Каховки и наоборот. Россияне, по всей видимости, рассчитывали на встречу с караваями. Их очень раздражали все эти митинги, они видели в участниках каких-то мятежников. Ощущение такое, что они здесь ненадолго, поэтому готовятся уничтожать все в случае отступления", – предполагал Батурин, покинув Херсонщину после освобождения.

Тогда еще обсуждалось скорое контрнаступление украинских вооруженных сил со стороны Николаевской и Днепропетровской областей. Но за полтора месяца им удалось отбить лишь несколько небольших сел в этих направлениях.

Владимир Путин оправдывал "спецоперацию" в Украине защитой населения "Л/ДНР". Но то, что оккупация Херсонской области – одна из целей вторжения, стало понятно уже через несколько часов, когда ставленник Кремля в Крыму Сергей Аксенов распорядился подготовить к запуску Северо-Крымский канал.

400-километровый канал – один из советских проектов покорения природы, "большая стройка коммунизма". С начала 1970-х он поставлял днепровскую воду из каховского водохранилища в безводные районы юга Херсонщины и дальше в Крым, до самой Керчи.

До 2014 года по каналу проходило до одного миллиарда кубометров воды в год, он был основным источником питьевой воды на полуострове. Но вскоре после аннексии Крыма русло в Херсонской области перекрыли дамбой – почти на восемь лет.

Российские власти все это время называли прекращение подачи воды незаконным и негуманным – дескать, канал строил весь Советский Союз, лишать крымчан водоснабжения нечестно. В ответ украинское руководство ссылалось на Женевскую конвенцию и национальное право: страна-оккупант должна сама взять на себя ответственность за обеспечение захваченного региона, к тому же управление канала могло заключать договоры на водоснабжение только с предприятиями, находящимися в украинской юрисдикции.

С годами летние засухи в Крыму становились все ощутимее: в северных районах практически остановилось земледелие, перебои начались и с питьевой водой. В 2018 году нехватку воды назвали одной из причин массового химического отравления отходами производства завода "Крымский титан" на самой границе с Херсонщиной.

Уже на второй день вторжения российские войска взорвали насыпную дамбу, перекрывавшую подачу воды. Управление канала, наряду с Каховским водохранилищем и местной гидроэлектростанцией, стали первыми захваченными объектами. Уже в начале марта вода потекла в Крым, дошла до Джанкоя, а затем подключились насосные системы, простаивавшие долгие годы.

Государственная экологическая инспекция Украины называет водоснабжение Крыма кражей и заявляет об убытках стоимостью в один млн долларов в день. В Херсоне же ставленники оккупантов согласились отправлять воду на полуостров даром. Там ее тоже бесплатно разливают фермерам – впервые за восемь лет в северных районах Крыма они посеяли рис.

"Днепровская вода в Крыму теперь будет всегда", – уверен Аксенов.

Восемь лет назад административная граница между оккупированным Крымом и Херсонщиной по факту превратилась в государственную, разделив семьи и разорвав экономические связи. Все эти годы местные жители приспосабливались к новым пограничным реалиям: таможне, пунктам пропуска, перекрытым каналу и железнодорожному сообщению, а сейчас, кажется, не могут привыкнуть к отсутствию преград.

"Власти никакой не осталось, время от времени заезжает российский военный комендант, но толку от него никакого. Мы тут сами себя как-то пытаемся обеспечивать, старики остались без пенсий, им помогаем. Но продукты приходится возить из Крыма, а нас потом за это в Украине предателями назовут, – сетует местная жительница Анна, которая просит не раскрывать ее полное имя. – Такое впечатление, что о нас все забыли и бросили".

Дороги эвакуации

Ощущение брошенности – чувство, которым чаще всего делятся в разговорах херсонцы, оставшиеся в регионе. Российские ставленники подпитывают это чувство, пытаясь внушить местным жителям, что РФ здесь всерьез и надолго, а в Украине их ждет война и осуждение.

В Кремле, кажется, так до конца и не решили, каким образом придать оккупации Херсонской и Запорожской областей хоть какую-то легитимность. От первых идей о создании очередных "народных республик" официальная пропаганда перешла к обсуждению условий прямого вхождения в состав Российской Федерации.

"Военная администрация" Херсонщины во главе с Сальдо готова просить об этом Москву напрямую, но в Кремле уклоняются: население региона, дескать, само должно выразить такое желание. Но уже сейчас жителям оккупированных территорий предлагают по упрощенной процедуре получить российское гражданство.

Какое минимальное количество лояльных граждан позволит создать хотя бы видимость плебисцита? Еще пара месяцев информационной, финансовой и продуктовой блокады – и, вероятно, любое. Пока же херсонцы голосуют ногами – за три месяца войны миллионную область покинула половина жителей, подсчитывает из Николаева Геннадий Лагута.

Семья Анны из Преображенки помимо поставки продуктов занимается и эвакуацией людей из южных районов области. Дорога через Крым, который живет сравнительно мирной жизнью – самая безопасная. В телеграм-чатах, посвященных эвакуации, множество объявлений коммерческих перевозчиков: на комфортных микроавтобусах предлагают выехать в Краснодарский край, а затем в Грузию, Латвию или Польшу. За дорогу до Тбилиси просят от 250 долларов, до Варшавы – 450.

Не только цена и долгая дорога отпугивает херсонцев от таких маршрутов. Многие опасаются наказания за незаконное, с точки зрения украинского законодательства, пересечение государственной границы – а именно того, что в Украину их потом просто не пустят.

Украинские пограничники, со своей стороны, успокаивают граждан страны: "Ни один гражданин Украины, согласно Конституции, не может быть ограничен в праве вернуться домой. Поэтому пограничники пропустят всех. Конечно, мы также учитываем ситуацию, когда наши граждане сами или под давлением, или чтобы не стать жертвами войны, чтобы не погибнуть, вынуждены были пересечь российскую границу, покинуть территорию Украины. Мы с радостью ждем граждан Украины, которые могут из России вернуться домой", – заявил спикер украинской пограничной службы Андрей Демченко.

Безопасного пути выезда на подконтрольные Киеву территории не было все три месяца войны – лишь в первый день, 24 февраля, в сторону Николаева удалось уехать тем, кому хватило бензина на заправках. Уже на следующий день кратчайший путь между двумя областями был заблокирован из-за боев между российской армией и вооруженными силами Украины.

В марте Киеву и Москве удавалось согласовывать "зеленые коридоры" в зонах боевых действий на севере и востоке Украины, но на Херсонщине – ни разу. Российские войска не позволили организованно эвакуировать из области детей из сиротских приютов, заключенных тюрем, пациентов психоневрологических интернатов. Выехать не разрешали даже локальным миссиям международных организаций вроде Управления ООН по делам беженцев или ОБСЕ.

Лишь в конце марта заработал первый объездной маршрут в Николаев через Снегиревку и Баштанку. Ни украинские, ни российские военные по-прежнему не давали никаких гарантий безопасности, но каждый день пропускали сотни машин – по проселочным дорогам, в объезд оросительных каналов. На маршруте вскоре заработали коммерческие перевозчики, по указанным в объявлениях номерах соединяли с "менеджерами по эвакуации", те просили за дорогу до Одессы сначала 100, потом 200 долларов.

В телеграм-чатах, посвященных выезду из Херсонской области, выехавших на подконтрольную Киеву территорию просят рассказывать о дороге: сколько блокпостов пересекли, как досматривают вещи, какой длины очереди. Позиции украинских войск в таких отчетах раскрывать строго-настрого запрещается. В переписках то и дело вспыхивают эмоциональные перепалки, участники жалуются высокие цены и мошенников, требующих предоплату за проезд.

Вечером 17 мая одну из таких дискуссий прервало сообщение из села Давыдов Брод – дорога на Николаев через Снегиревку к тому времени уже закрылась из-за боевых действий, и основной маршрут проходил по мосту через реку Ингулец возле этого населенного пункта. Но и он не работал уже несколько дней: по обе стороны моста ждали проезда около сотни автомобилей.

Около 4 часов вечера колонна частных машин из Кривого Рога, пытавшаяся попасть на Херсонщину, оказалась под артиллерийским обстрелом между украинским и российским блокпостами.

"Орки с ума сошли. Наши наступали. Мы жили четыре дня под деревней Давыдов Брод. Три дня мы укрывались от взрывов, на четвертый после обеда по нам начали стрелять. Один погиб у бочки, парню возле меня дало по ногам, женщине разорвало на части голову. Там месиво было страшное", – рассказывала на следующий день одна из очевидцев.

Украинская полиция расследует обстрел автоколонны как нарушение армией РФ законов и обычаев войны, совмещенное с предумышленным убийством. Правоохранители сообщают о трех погибших и по меньшей мере шестерых раненых – тех, кого вывезли в Кривой Рог. Самых тяжелораненых российская армия пропустила на Херсонщину, в ближайшую больницу в Бериславе, и информации от них у украинских правоохранителей до сих пор нет.

С того дня в самом большом чате, посвященном выезду из Херсонщины, закреплено сообщение: "Выезжать очень опасно. Пожалуйста, посидите дома, не рискуйте своей жизнью. Идет война, все люди едут на свой страх и риск".

Тем не менее люди продолжают выезжать и въезжать. Новый эвакуационный маршрут лежит из Херсона в Запорожье – 350 километров мимо Энергодара и Днепрорудного, через Васильевку, за которой тоже время от времени идут бои. Тарифы перевозчиков уже приближаются к 300 долларам за человека. Но каждый день в чат приходят новые отчеты: еще на прошлой неделе людям приходилось ночевать в поле возле блокпостов, ожидая проезда, сейчас же выпускают организованно, группами по 10 машин.

"Позавчера был дождь, все раскисло, но дежурят спасатели и вытаскивают тех, кто не проехал. В 21:00 были в Запорожье. Всем, кто пытается выехать, желаю удачи. Пробуйте, и все получится", – пишет очередной эвакуировавшийся 3 июня.

Многие выехавшие с оккупированных территорий признаются: забота, с которой встречают их волонтеры, гуманитарные организации и даже чиновники, обескураживает. Жизнь в изоляции прививала им мысли о том, что каждый теперь сам за себя, а также постоянный страх. Сегодня этот страх – попасть под полномасштабные боевые действия – борется внутри херсонцев со стремлением к скорейшему освобождению родного региона. А желание покинуть оккупированную родину соревнуется с боязнью больше никогда не увидеть свой дом.