Политологическая оценка этого события – ясна. Репрессии против единственного относительно независимого российского телеканала (полностью независимого от Кремля телевидения в России нет) – это еще один шаг на пути глобального усиления цензуры, по которому сегодня активно движется правительство Владимира Путина. Однако история с «Дождём» позволяет увидеть и нечто большее. А именно, особенности современной оппозиционной ментальности, которые, в конечном счете, и обрекают либеральную общественность на унизительные «вторые роли» в отношениях с Кремлем.

Как известно, «Дождь» подвергся показательной порке за то, что в 70-летнюю годовщину снятия Блокады Ленинграда, 27 января 2014 года позволил себе устроить в прямом эфире опрос на тему:  «Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы спасти сотни тысяч жизней?» 

Спору нет – журналисты имеют право задавать любые вопросы, в том числе самые «провокационные». В том числе и тот, что был задан в эфире «Дождя». Однако беда «блокадного опроса» - не в том, что он оказался «слишком провокационным», а в том, что, по сути, он в своей основе покоился на том же самом военно-патриотическом мифе, на который опираются ныне и многочисленные яростные критики «Дождя».

Бывший президент Дмитрий Медведев в студии ДОЖДЯ. Kremlin.ruЗадав свой вопрос, журналисты «Дождя», по сути, остались в пределах блокадного мифа, созданного еще в советскую эпоху. Этот миф говорит о том, что на протяжении всей Блокады (в первую зиму которой от голода и холода умерло более  1 миллиона горожан) немцы якобы «рвались захватить Ленинград», а город в ответ «защищался, умирал, но не сдавался». Неудивительно, что столь легкомысленная «перестановка знаков» внутри уже устоявшегося мифа вызвала столь негативную реакцию среди значительной части общества, чем и поспешил воспользоваться цензурно озабоченный Кремль.

Миф

В то же время ясно, что если бы журналисты «Дождя» с самого начала вышли за пределы советского блокадного мифа, то и сам опрос был бы в итоге другим, и у Кремля не было бы удобного повода организовывать травлю «Дождя». Ведь если обратиться к фактам, то мы увидим, что на самом деле исторически неверны оба тезиса, на которых покоится «классический блокадный миф».

Во-первых, немцы не «рвались захватить Ленинград». Начиная с ранней осени 1941 года, генералы вермахта отказались от идеи  брать город штурмом. Замкнув 8-го сентября кольцо блокады, они – во избежание собственных лишних потерь и ради переброски части войск на московское направление, - сознательно перешли к тактике осады. 

Во-вторых, не разгадавшее этого маневра немецких стратегов советское командование, по сути, еще довольно долго ждало штурма и готовилось к возможной сдаче города.   Практически  вплоть до конца 1941 года Сталин и его штабисты готовилось к неизбежному, как им казалось, штурму и размышляли отнюдь не об организации планомерного снабжения города и эвакуации жителей. Главным для Москвы в тот момент было вывезти из обреченного (как казалось Сталину) Ленинграда максимум солдат и вооружения, а также полезных для дела обороны станков и рабочих.  

Фактически Сталин был готов к тому, чтобы сдать немцам Ленинград вместе со всем его населением. Единственное чем советский вождь не хотел жертвовать, это более чем 500-ми тысяч солдат Ленинградского фронта и матросов Балтийского флота. Красная армия  в ту пору и без того таяла на глазах – только в плену к концу 1941 года оказались почти 4 миллиона советских солдат!» «Дарить» немцам еще полмиллиона боеспособных войск Сталин, разумеется, не хотел. Поэтому он требовал, чтобы войска Ленинградского фронта во что бы то ни стало прорвали оборону немцев и проложили себе коридор – причем не только для снабжения себя всем необходимым, но и для возможного ухода из города. Как следует из этого документа, для советского руководства существовал один приоритет: спасение войск, а не «удержание города Ленина любой ценой».

Трудно сказать, как стали бы развиваться события, если бы руководство Ленинградского фронта сумело осенью 1941 года прорвать Блокаду в направлении Волхова, где в тот момент находилась 54-я армия. Вполне вероятно, что в этом случае немецкое командование постаралось бы ликвидировать этот прорыв как можно скорее. И, возможно, в этом случае Сталин и его маршалы – опасаясь такой перспективы (а в то время преимущество вермахта над РККА было подавляющим), приняли бы решение о срочном выводе войск Ленинградского фронта через образовавшийся нестабильный коридор. Это означало бы сдачу города врагу.

Таким образом, осенью 1941 года советские руководители, по сути, готовили Ленинград к сдаче. Ничего удивительного, если учесть, что «ленинградский котёл» был далеко не первым. На протяжении первого военного полугодия таких стратегических катастроф случилось несколько (белорусский, киевский, таллиннский, вяземский, лужский, одесский, уманский, смоленский, азовский котлы), и все они заканчивались пленением советских группировок, попавших в кольцо. Так что вполне объяснимой выглядит паническая реакция Сталина и Василевского на еще одну аналогичную – точнее, казавшуюся поначалу аналогичной – ситуацию. 

На Невском проспекте блокадного Ленинграда. RIA Novosti/Boris KudoyarovОднако шанса проверить гипотезу (о том, что осенью 1941 года Сталин, если бы получил такую возможность, то увёл бы войска на Восток и отдал Ленинград немцам) на её научную валидность история нам не дала. Точнее, не дали войска вермахта, которые не позволили Красной армии в первую военную осень прорвать блокадное кольцо. Оно оказалось пробито спустя год с лишним – 18 января 1943 года. К этому моменту, конечно, приоритеты советского командования поменялись. Во-первых, уже было ясно, что штурма города не будет, а во-вторых, снабжение войск Ленинградского фронда и уцелевших жителей было налажено относительно стабильно. Сдавать город и уводить из него армию не было в январе 1943-го, разумеется, никакого резона. Однако осенью 1941-го эти резоны казались Сталину и его маршалам более чем серьезными…

...факты

Если учесть все эти факты, то становится ясным, что «Дождь» в самом деле задал телезрителям «глупый», то есть, лишенный исторического обоснования «мифологический» вопрос, позволив патриотическим оппонентам судить телеканал по законам «сакральной мифологии», а не исторический правды. Если бы вопрос был сформулирован так: «Могло ли советское руководство наладить эвакуацию и снабжение не только войск, но и мирных жителей и предотвратить гибель 1 миллиона ленинградцев?» - против этого вопроса сложно было бы организовать цензурную атаку. Просто по той причине, что этот вопрос – реально исторический, а не виртуально сказочный.

Исторические факты неумолимо свидетельствуют о том, что даже в первую блокадную зиму 1941-1942 гг. власть, если бы проявила соответствующую политическую волю, могла эвакуировать большую часть населения Ленинграда, а оставшихся – обеспечить достаточным для жизни продовольствием. Точно так же, как она смогла обеспечить всем необходимым войска Ленинградского фронта (я уже не говорю о сытой жизни многих тысяч  чиновников, живших в городе в период Блокады). Все разговоры о том, что советское руководство находилось в ситуации смертельного цейтнота и глобальной нехватки ресурсов, что зимой 1941-1942 гг. речь шла о том, чтобы любой ценой остановить врага и поэтому до спасения мирных жителей просто «не дошли руки», - всё это не что иное, как пропагандистские словесные увёртки. 

Дело в том, что с похожими проблемами сталкивались правительства и других стран. Так, во время операции по эвакуации союзнических войск из Дюнкерка, когда в критической для себя ситуации разгрома союзных войск на континенте, британское правительство всего за 10 дней, с 26 мая по 4 июня 1940 года,  сумело переправить через Ла-Манш около 340 тысяч солдат союзных войск.

Зимой-весной 1945 года Германия находилась в еще худшем положении, нежели СССР осенью-зимой 1941-го. Однако это не помешало германскому руководству обеспечить  эвакуацию 2,5 миллионов жителей Восточной Пруссии (на морских транспортах, под угрозой нападения подводных лодок и авиационных атак) на основную территорию Германии. По сравнению с этой операцией перевозка двух миллионов ленинградцев через Ладожское озеро выглядела бы куда более технически простой. Но… 

Но в первую блокадную осень и зиму никто из высших руководителей СССР о спасении жителей города, судя по всему, всерьез не думал. (Как не думали до этого Сталин и Ко о том, чтобы своевременно эвакуировать жителей Таллина, Одессы, Севастополя, - хотя это было возможно в течение того времени, пока они оборонялись). И даже после того, как осознание масштаба блокадной проблемы, наконец, пришло, маховик сталинской военно-бюрократической машины, парализованной страхом и безынициативностью функционеров, раскручивался медленно, с огромным скрипом…

Ладожская дорога жизни

Почти всю осень Ладожская флотилия серьезно не занималась ни эвакуацией жителей (за сентябрь – начало ноября было вывезено менее 15 тысяч человек, причем это были лишь квалифицированные рабочие), ни подвозом продовольствия в город. При этом реальная пропускная способность Ладожской флотилии была очень высокой – это подтвердилось в начале ноября 1941-го. Тогда, несмотря на начавшийся ледостав, Ладожская флотилия, получив соответствующий приказ командования, буквально за несколько дней  смогла вывезти из Ленинграда около 20 тысяч солдат. 

Однако приказа на эвакуацию мирных жителей и на массовый подвоз продовольствия не было еще долго… Дмитрий Павлов (уполномоченный по снабжению и эвакуации) в своих мемуарах пишет, что установившийся лёд позволил, начиная с 20 ноября 1941 года, отправлять конные (санные) обозы, а с 22 ноября – автоколонны. Однако мирное население, не связанное с производственными нуждами, стали вывозить из Ленинграда лишь в конце января, когда люди в городе уже умирали тысячами. В этом месяце вывезли всего 11 296 человек. Массовая эвакуация пошла лишь в феврале 1942-го – 117 434. В марте – 221 947, в апреле – 163 392.

…и альтернатива

Таким образом, по зимней дороге за неполных четыре месяца эвакуировали чуть более 500 000 человек. Но это было фатально поздно – для тех, кто не дожил, а равно для многих из тех, кто в итоге умрет от последствий дистрофии уже в эвакуации – как Таня Савичева... А если бы эвакуация - через Ладогу, на баржах - началась еще в сентябре-октябре? И если бы тогда же был начат массовый подвоз продовольствия в город? Можно было спасти практически всё население!..

Женщины-солдаты на страже Ленинграда. RIA Novosti/Boris KudoyarovНо до этого Сталину и его маршалам  не было в тот момент дела. Они думали о другом: как вывезти из Ленинграда побольше станков и оружия, как пробить коридор, чтобы вывести окруженную армию. И потому самолеты в это время улетали из Ленинграда  на Большую землю, груженные минометами и пушками, а не стариками и детьми. А сани и автомобили, вплоть до конца января, вывозили через Ладогу солдат и рабочих, а не иждивенцев.

Для того, чтобы Блокада Ленинграда не превратилась в фактический геноцид целого города, требовалась просто иная власть, с иной, европейской политической культурой, другой психологией, другой системой приоритетов. Евразийские коммунистические лидеры совершенно спокойно чувствовали себя, сидя в тёплых кабинетах и роскошных начальничьих автомобилях, глядя на то, как за окнами умирают изможденные люди, тянущие за собой саночки с трупами уже умерших. 

Академик Дмитрий Лихачев вспоминал, как его во время Блокады вызвали по какому-то вопросу в Смольный. Измученный голодом, Лихачев шёл по коридорам этой большевистской цитадели, насквозь пропитанной манящими ароматами столовой. Но ему при этом так никто из начальства и не предложил поесть. Об этом же вспоминали и другие люди – как их, измученных голодом, вызывали в Смольный, например, чтобы обслуживать руководство во время больших обедов, но даже не предлагали поесть. Недавно были опубликован и дневник одного из не самых значительных чиновников, работавших в блокадной Ленинграде – он описывал, как прекрасно питался в одном из ленинградских пансионатов для начальства в самый разгар блокады. 

Вот почему вопрос – «Надо ли было сдавать Ленинград немцам во имя спасения жителей?» - поставлен «Дождем» неверно. Впускать противника в город, в котором находятся обеспеченные оружием и продовольствием войска и лишаться в разгар войны полумиллионной боеспособной армии, – разумеется, было бы абсурдом. 

Вопрос совсем в другом – можно ли было спасти 1 миллион ленинградцев от голодной и холодной смерти в условиях Блокады? Ответ очевиден:  можно! И столь же очевиден ответ на вопрос о том, кто виноват в том, что «бесполезные», с точки зрения кремлевского руководства, жители города оказались в первую блокадную осень и зиму брошенными на произвол судьбы и обреченными на верную гибель. Именно такой, аналитически глубокой, а не эпатажно-поверхностной или пропагандистски-лакированной, должна быть память о Блокаде. Да и не только о Блокаде, а обо всем советском и – шире – российском прошлом. 

Либералы должны отвергнуть мифы прошлого

И Петербургу, и российскому обществу в целом нужна сегодня обновленная историческая память, полностью преодолевшая стереотипы старой «державной» мифологии – и не только советской, но и досоветской. Только в этом случае идеологическая полемика с авторитарной властью станет для либеральной общественности успешной. Старые имперские мифы нельзя «либерально реформировать». Их просто следует оставить в прошлом и заменить рационально достоверной исторической памятью. И в этом случае в центре российской истории окажется её фундаментальная основа и трагедия одновременно – бесконечное угнетение государством-рабовладельцем «принадлежащего» ему народа-раба. 

Но пока что, насколько можно заметить, либералы не предпринимают серьёзных попыток выработать собственный, отличный от официального, взгляд на прошлое (а стало быть, и будущее) России. И все их одиночные и случайные попытки «гуманистической ревизии» отдельных великодержавных исторических мифов, в конечном счете, оказываются неубедительными. Дело в том, что в основе этих попыток лежат всё те же имперские мифы, а не принципиально иной, глубоко антиимперский и либеральный взгляд на всю российскую историю, которого до сих пор в России так и не появилось.

История с глуповатым «блокадным опросом» - лишь одно из ярких проявлений той серьезной болезни, которой страдает современная российская оппозиция и которую следует обозначить как «острую идеологическая недостаточность». В том числе в части осмысления российского прошлого. 

На мой взгляд, именно в этом – в неготовности предпринять серьезное интеллектуальное усилие и полностью выйти за пределы имперской пропагандистской мифологии, а не просто «поменять акценты», – и лежит главная идеологическая проблема современной российской оппозиции. В итоге либералы оказываются в состоянии сугубо ответной, реактивной полемики с властью. И неизменно в этой полемике проигрывают, поскольку не имеют продуманного оригинального и целостного представления о прошлом и будущем государства Российского.