Фото: Perm 36 / Flickr. Все права защищены.Вчера, в 44-й день голодовки Олега Сенцова, 34-й – голодовки Александра Шумкова, в 30-й день голодовки Станислава Зимовца и в 100-й день голодовки Владимира Балуха объявил голодовку один из фигурантов дела "Сети" – Илья Шукарский. Мы часто сравниваем репрессии 21 века с репрессиями двадцатого. При всей моей ненависти к советскому режиму, приходится признавать, что последние десятилетия его существования власть, кажется, была гуманнее сегодняшней: после короткого промежутка она вновь стала агрессором, сохранившим и явно приумножающим культуру насилия.

Мы же свою культуру сопротивления потеряли.

Об этом ещё сделают квалифицированные выводы ученые будущих поколений. Нам, живущим сегодня, важно помнить о нашем прошлом – не только для того, чтобы сигнализировать обществу и власти, куда мы движемся и какие буйки уже пересекли, но и чтобы вырабатывать собственные стратегии поведения.

Культура борьбы политических заключенных за свои права, в том числе с помощью голодовок и акций неподчинения, уходит корнями в дореволюционные времена. В царской России существовали особые циркуляры о содержании политических заключенных, в ссылках и даже каторжных тюрьмах им зачастую предоставлялось самоуправление, отдельное от уголовных содержание, невывод на работы и многое другое – кое-где даже открытые камеры.

После прихода советской власти в лагерях, среди прочих, оказались люди, прошедшие тюрьмы и ссылки царской России. Они долго – и поначалу успешно – боролись за сохранение "политического" режима содержания под стражей.

Культура борьбы политических заключенных за свои права, в том числе с помощью голодовок и акций неподчинения, уходит корнями в дореволюционные времена

Так, в начале 1920-х на Соловках "политики" жили отдельно от всех остальных заключенных, в бывших в скитах монастыря. Как и в прежние времена, они пользовались правом самоуправления (для всех переговоров с администрацией Соловецкого лагеря выбирался староста), женщины и мужчины соответствующей коммуны содержались вместе (подробнее об этом можно прочитать, например, в воспоминаниях Екатерины Олицкой).

Но отстаивание особого положения политических заключенных требовало постоянной борьбы: голодовки и акции неповиновения были естественной практикой, далеко не всегда обходившейся без жертв. Часто голодовки носили коллективный характер (причем "коллектив" мог запретить кому-то из своих членов участвовать в акции по состоянию здоровья или в силу особой роли в коммуне).

Как правило, такие голодовки достигали цели. Требования голодающих удовлетворялись – частично или полностью, – сведения о них попадали за пределы тюрьмы и доносились товарищами на воле до широкого международного сообщества. Таким образом, давление, предпринятое одновременно изнутри и снаружи тюрьмы, приводило к ощутимым результатам.

Памятник жертвам политических репрессий в СССР: камень с территории Соловецкого лагеря особого назначения, установленный на Лубянской площади. Фото CC BY-SA 2.5: Alexei Kouprianov / Википедия. Некоторые права защищены.Последней массовой голодовкой сталинского периода принято считать голодовку троцкистов на Колыме в 1936 году, завершившуюся расстрелом голодавших. В том же 1936 году мемуарист, молодой заключенный Юрий Чирков застал голодовки и на Соловках – и индивидуальные, и "распространяющиеся" (при которых кто-то один объявляет голодовку, а другие к нему присоединяются).

Через месяц после начала голодовок все соловчане получили взыскание за "нарушение лагерного режима в форме голодовки". Тогда же были приняты постановления, определявшие голодовку как "продолжение контрреволюционной борьбы". Акции перестали регистрировать, практически пропали группы вовне, способные поддерживать борьбу информационно, перестала проникать информация "на Запад". Ряд исследователей считает, что изоляция заключенных от внешнего мира и "железный занавес" нанесли удар по голодовкам как способу сопротивления. Однако описание голодовки в воспоминаниях Юрия Чиркова и последняя голодовка социалистов в ШИЗО Ярославской тюрьмы в 1937 году, описанная в "Архипелаге ГУЛАГ", не были ориентированы на "большой мир": они были способом сохранения чувства собственного достоинства.

Один из плакатов демонстрантов 25.08.1968. Источник: Alex Bakharev / Википедия.Солженицын считает, что голодовки "уничтожила тюрьма нового типа", т.е. внутренние директивы, квалифицирующие голодовку как вид контрреволюционной деятельности, а также снятие с лагерных администраций ответственности за смерть голодающих. Свои коррективы внесли война и голод в лагерях и тюрьмах. С середины 1937 года до смерти сталина известно про восстания в лагерях, но нет широко известных свидетельств про голодовки. Возможно, одной из дополнительных причин ухода от культуры голодовок стала их относительная "мирность", а также практически полное истребление всех, кто позиционировал себя не как случайная жертва, а как последовательный противник действующей власти, и выражал готовность сражаться за признание этого статуса.

Писатель Анатолий Марченко. Источник: YouTube.Новый этап в истории голодовок наступил вместе с сопротивлением 1960-80 годов. Культура выстраивалась заново. К счастью, борцы за свободу того периода оставили много воспоминаний и интервью, в том числе и о внутрилагерном сопротивлении. Свою голодовку 1971 года писатель Анатолий Марченко, спустя 15 лет, в 1986, погибший в Чистопольской тюрьме после 117-дневной голодовки с требованием об освобождении всех политических заключенных Советского Союза, описывает как форму протеста: "Приходилось слышать, что голодовка (или другое самоистязание) как форма протеста – метод уголовников. Политзаключенные же голодают, выдвигая какие-либо требования. Я с этим не согласен. <…> Всё дело в том, против чего ты протестуешь, чего ты требуешь: этим определяется, политический ты, или урка, или просто дурак".

Там же Анатолий Марченко пишет, что истинная цель голодовок – привлечение внимания к несправедливости и ситуации в стране: "Прислушайтесь к этим призывам, гуманисты запада! Ведь люди кладут здоровье, рискуют жизнью. Где ваш отклик?"

Новый этап в истории голодовок наступил вместе с сопротивлением 1960-80 годов

Подобным образом в своих мемуарах описывает голодовку в январе 1968 года в Дубравлаге Валерий Ронкин: "После первых приветствий меня отвели в сторону и предложили обсудить вопрос о голодовке, так как "начальство оборзело вовсе"". Подготовка к голодовке, как и в политизоляторях 1920-х годов, заключалась в выработке требований, передаче информации о голодовке на волю и подготовке заявлений. "Готовясь к голодовке, мы не надеялись достичь каких-нибудь результатов, но мы и не шли на самоубийство. Нашей задачей было привлечь внимание к полному произволу, творимому в лагерях".

В 1969 году политзаключенные Дубравлага голодали в поддержку Александра Гинзбурга, объявив голодовку в знак протеста против того, что ему не дают зарегистрировать брак. В результате брак был зарегистрирован.

Юлия Вишневская, Людмила Алексеева, Дина Каминская и Кронид Любарский в эмиграции. ФРГ, Мюнхен, 1978. Фото CC BY-SA 2.0: Юлия Вишневская / Flickr. Некоторые права защищены.С 30 октября 1974 года по инициативе Кронида Любарского, Алексея Мурженко и других политзаключенных в Мордовских лагерях был учрежден день политзаключенного, который ежегодно политзаключенные впоследствии отмечали одно- и двухдневными голодовками. Требования были аналогичны требованиям возвращения "политрежима" в 1920 годах: они состояли в признании статуса политического заключенного, отдельного содержания политических заключенных, не привлечения их к работам и т.п. Эти голодовки активно поддерживались вовне пресс-конференциями и публикациями в иностранной прессе.

Можно много говорить о том, как целенаправленно эти люди из деятельных борцов за свободу впоследствии превращались в "жертв", как в мире стало "приличным" осуждать власть не за удушение свобод и силовую борьбу с политическими противниками, а исключительно за "преследование непричастных и невиновных". О том, как "день политического заключенного" – то есть участника сопротивления – превращался в "день памяти жертв государственного террора", стирая представление о ценностях и культуре борьбы.

Но каждый из нас, понимая, что арест – это то, что может случиться с каждым, может продумать свою личную стратегию

Не нам, находящимся на воле, советовать тем, кто в заключении, как бороться или не бороться за свои права, не нам оценивать их действия. Но каждый из нас, понимая, что арест – это то, что может случиться с каждым, может продумать свою личную стратегию. Намного чаще, чем про всякие юридические стратегии в случае ареста я думаю о том, как сохранить себя и свою субъектность в случае ареста. История дает нам много различных стратегий и их смешений: от полного не сотрудничества, к которому часто прибегали различные религиозные группы (например, баптисты, иеговисты и др), преследуемые в советское время и некоторые другие политические заключенные. Подробно о рефлексии такой стратегии можно почитать, например, в воспоминаниях Анатолия Марченко "От Тарусы до Чуны", легалистская позиция: действовать исключительно в рамках закона, защищаться всеми легальными способами, собирать доказательства, жаловаться на нарушения и т.п. Таковыми были первые советские правозащитники. Для одних политических заключенных время лагеря становилось временем саморазвития и образования, другие – несли просветительную функцию и помогали, защищали и консультировали окружающих. Кто-то использовал свое заключение как аргумент в политической и общественной борьбе, а кто-то сосредотачивался исключительно на лагерном быте или внутритюремной борьбе.

Конечно, до ареста никто не может выбрать стратегию и придерживаться ей все время заключения. Но читать, расспрашивать политзаключенных прошлого и настоящего о таких стратегиях – важное и полезное интеллектуальное упражнение. Ничуть не менее важное, чем заучивание наизусть памяток "как вести себя при обыске".

Возможно, сегодняшняя голодовка Сенцова и всех, кто к ней присоединился, несмотря на то, что, в отличие от политзаключенных советских времен, они являются (и борются за право признаваться таковыми) скорее военнопленными, – это шаг к возрождению культуры сопротивления, к согласованной борьбе за наши и ваши права.