Гей-парад В Петербурге, 2014. Фото CC BY-NC-ND 2.0: Maria Komarova / Flickr. Некоторые права защищены.С помощью видеолекций ученых и документальных роликов проект объясняет родителям природу сексуальной ориентации их детей и предлагает, как реагировать на их каминг-аут. Лопарев рассказал openDemocracy, как начинался и куда движется "Иллюминатор", зачем он вез своего мужа из Нью-Йорка в Сибирь и почему каминг-аут в России делать нужно, но небезопасно. 

Как у вас родилась идея всего проекта?

Несколько лет мне не давал покоя мой собственный каминг-аут перед родителями. Я был достаточно открыт перед друзьями и коллегами, а с ними поговорить не получалось. Мы жили в разных городах (родители Павла живут в Тюмени, а сам он в Москве, после чего переехал в Нью-Йорк – openDemocracy), тем не менее, общались почти каждый день. Но чего-то достаточно личного и глубинного мы не проговаривали. Это была "серая зона" – когда родители не задают вопросов про мою личную жизнь.

Поскольку я все время не решался открыться, а необходимость была, то ситуация стала для меня таким "топливом", чтобы заниматься проектами, связанными с ЛГБТ. В частности, с Аскольдом Куровым мы сделали фильм "Дети-404" о группе поддержки для ЛГБТ-подростков. Но и это не стало поводом для разговора с родителями. Да, я понимал, что разрыва в отношениях с ними наверняка не будет. Но это был какой-то страх быть отвергнутым, вмешаться в их жизнь. Я практически не сталкивался с гомофобией по отношению к себе, но ведь родители могли быть не готовы к моему каминг-ауту. Поэтому мне и пришла слегка эгоистичная идея – помочь маме и папе меня принять, создав образовательный проект.

А как вы придумывали формат?

У меня была (и есть) анимационная студия. Мы занимались социальными образовательными проектами: про ВИЧ, про гепатит, про "детей-бабочек". До этого я работал журналистом, закончил московскую школу документального кино. Я понял, что могу объединить все свои знания в одно целое. По задумке, это был блок интервью с экспертами, документальный блок с кино и анимационными уроками, которые объясняли бы в игровой легкой форме информацию про сексуальную ориентацию и гендерную идентичность. Понимание довольно быстро сложилось.

Кадр из фильма "Дети-404". Фото CC BY-SA 3.0: Ivan Simochkin / Wikipedia. Некоторые права защищены.Почти сразу я поговорил со своей коллегой, продюсером Ирой Ходыревой. Из слушателя она сразу превратилась в союзника и напарника. Это был июнь 2015 года. А дальше все было очень медленно.

Почему?

Я уехал в Америку, она осталась в Москве. Мы созванивались несколько раз в неделю, очень много говорили о миссии проекта, позиция каждого немного корректировалась. Так прошло месяцев 8-9. Потом мы находили коллег в команду. Особенно приятно, что люди, которые участвуют в проекте, не относятся к ЛГБТ. То есть понятно, когда, например, геи борются за свои права. А когда это делают те, кто не относится к ЛГБТ – это другой уровень осознанности и зрелости. При этом, костяк команды – всего два человека, мы с Ирой. Для записи интервью с лектором мы привлекаем человека, потом кто-то работает со звуком, кто-то – со светом, и так далее. За все время у нас было до 20 человек в команде.

Когда за права геев борются те, кто не относится к ЛГБТ – это другой уровень осознанности и зрелости

Как искали спикеров и по каким критериям отбирали? Кажется, в России не так просто найти таких людей.

В первую очередь мы связались с "Ресурсом", московской ЛГБТ-организацией. Рассказали им про идею и поделились, что не знаем, есть ли вообще потребность в таком проекте у аудитории. Уровень образования на тему сексуальной ориентации и гендерной идентичности оставляет в России желать лучшего. Но нужно ли это родителям детей? "Ресурс" подтвердил эти мысли и помог с первыми контактами лекторов.

У нас был достаточно четкие критерии их отбора. Во-первых, это не должны были быть ЛГБТ-активисты…

Почему?

Мы хотели позиционировать проект как независимый от ЛГБТ-организаций. Потому что когда ребенок делает каминг-аут, его родители могут воспринимать эту аббревиатуру враждебно. Нам этот барьер хотелось сразу преодолеть. Второй критерий состоял в том, что у экспертов должен быть какой-то авторитет в научной сфере. В третьих, они должны были работать и жить в России. Ну и обладать какой-никакой харизмой и опытом публичных выступлений.

А вы как-то пытались понять запросы своей потенциальной аудитории?

Да, параллельно с поиском экспертов, мы проводили опросы и анкетирование родителей. Для этого мы обратились в родительские организации (хотя их в России их почти нет). В итоге, мы разговаривали с родителями из нашей страны, Украины, Белоруссии и Молдовы. Просили у них рассказать о 10 основных страхах и вопросах, которые крутились в голове после каминг-аута ребенка. И когда мы составляли вопросы для экспертов, мы ориентировались именно на такие опросы.

Что было потом?

Пару месяцев в Москве и Питере мы записывали интервью со спикерами. Потом делали монтаж и сайт. И 2-3 месяца была "обкатка". Небольшим фокус-группам мы посылали интервью,просили оценить их и верстку сайта. Это были и ЛГБТ-активисты, и не ЛГБТ, и это были родители. Здесь я тоже воспользовался служебным положением. До запуска сайта я открылся родителям. Мама приняла это хорошо. Я попросил выступить ее экспертом. Так что она взяла ручку и карандаш, отсмотрела все 60 интервью. Мы созванивались и проводили планерки, обсуждали недочеты и достоинства отдельных тем и спикеров. И это здорово нам помогло сблизиться!

Другие родители тоже давали свои рекомендации по видео. В итоге, у нас была огромная "портянка" документа в Word, куда мы тщательно записывали все комментарии о содержании, дизайне и так далее. На основе их мы с командой довольно сильно перекроили сайт перед официальным запуском.

А как получилось снять документальные фильмы про родителей? Я видел, что "Медуза" размещала их у себя на сайте. Ролики очень интимные, наверное, сложно было уговорить людей поделиться своими историями.

Да, это было сложно, но это какая-то магия документального кино. Нам сразу же было ясно, как мы хотим делать эти фильмы. Такой подход – откровенный, интимный, "в лоб" – наиболее подходящий для идеи роликов. И нам было ясно, что снимать фильмы будет кто-то из школы кино, где я учился. Я очень рад, что нашлись Инна Омельченко и Оля Привольнова.

Героев было найти сложно. Мам искали через родительские клуб активистов, форумы, знакомых, ЛГБТ-организации. Поначалу никто не соглашался на съемки

Героев было найти сложно. Мам искали через родительские клуб активистов, форумы, знакомых, ЛГБТ-организации. Поначалу никто не соглашался на съемки. Но потом случилось так, что мы нашли несколько родителей. При этом, легче всего было найти родителей геев. Затем шли мамы лесбиянок и бисексуальных девушек. И сложнее всего было найти родителей трансгендерных детей.

Для нас было важно показать какое-то разнообразие в уровнях родительского принятия. Например, снять тех, кто только переживает каминг-аут своего ребенка. И для Натальи, одной из мам, это был вообще первый разговор. И первый разговор на камеру. "Я ни с кем про это не говорила", – это ее слова.

Что вы открыли для себя, пока работали над "Иллюминатором"?

Для меня сильным опытов было взаимное сотрудничество. То есть, понятно, когда выстраиваются отношения в коммерческом проекте: есть ясный инструмент финансового влияния и четкая иерархия. В нашем же коллективе кулаком по столу не стукнешь, иерархия не жесткая, решения всегда коллективные. Пришлось учиться выстраивать отношения внутри команды по-другому. Плюс, одна из проблем – это выгорание. Нужен какой-то баланс между тем, сколько ты отдаешь проекту и сколько времени тебе необходимо для восстановления. Ведь для себя лично я рассматриваю "Иллюминатор" как социально-волонтерский проект. 90% времени в нем я работаю бесплатно.

Как бы вы сформулировали сейчас главную цель проекта?

Предложить взрослым альтернативный источник научной информации о сексуальной ориентации и гендерной идентичности, чтобы они лучше понимали своих детей. Мне кажется, родителям иногда сложно себя ассоциировать с родителями ЛГБТ-подростков. Важно именно предложить им полезную информацию. И весь проект – для тех, кто уже ищет ответы на свои вопросы. Гомофоба мы не переубедим, а тому, кто уже в поиске, поможет понять своего ребенка.

Предположим, в Москве и Петербурге есть люди, которые более-менее ориентируются в ЛГБТ-тематике. Но как разговаривать с родителями об их детях из условной Тульской области?

Да, есть сложность выйти на широкую аудиторию. Родитель ЛГБТ-подростка, это, вообще, родитель любого молодого человека и девушки. Такой может быть в любой семье, с разным уровнем образования и бэкграундом. Поэтому нам важно было найти язык проекта – не слишком простой и не слишком сложный. Запустив канал на Youtube, мы получали совершенно противоположные комментарии. Кто-то писал: "Это совершенно неуважительно к аудитории. Они говорят с нами как с детским садом!" В то же время говорили: "Это какой-то птичий язык, я не понимаю его. Это слишком далеко от меня". Так что есть надежда, что проект получился более-менее сбалансированный.

Как вы хотите развивать "Иллюминатор" дальше?

Мы еще не реализовали анимационную часть в проекте. Хотим сделать блок интервью про интер-секс и дополнить раздел про бисексуальность. Завели соцсети и стараемся как-то рассказывать в них о себе.

В 2016 году вы вышли замуж в Нью-Йорке, и теперь живете там. Насколько сильно ощущаете разницу в восприятии геев в Америке и, скажем, в той же Сибири?

В Нью-Йорке (который тоже является неким "пузырем" в Америке) люди спокойно реагируют на проявление любой "инаковости". Это пока невозможно в России. Самый избитый, но действенный пример: представьте однополую пару, которая идет, взявшись за руки, хотя бы в Москве…

Отношение к ЛГБТ в России – это вопрос внутренней и внешней политики

Прошлым летом мы летали с мужем знакомиться к моим родителям в Тюмень. Перед поездкой он сказал: "Я бы не хотел никаких провокаций, поэтому давай постараемся в России себя контролировать". "Мне нельзя лишний раз его коснуться. Или дотронуться так, как касаются друг друга друзья, а не партнеры"… Эта мысль постоянно была в голове, это немного угнетало. И вот это ощущение нормальности в Нью-Йорке и ненормальности в России – это чувствуется на уровне кожи.

Я соглашусь с одним из экспертов нашего проекта, что отношение к ЛГБТ в России – это вопрос внутренней и внешней политики. Люди, их здоровье и качество жизни становятся заложниками того, кто использует эту "ЛГБТ-карту" для разжигания агрессии. Ощущения, что будут какие-то большие улучшения, у меня нет. Что же касается межличностного уровня, то здесь мне кажется, что какие-то изменения могут быть. Но для этого одного "Иллюминатора" недостаточно. Наш эксперт, Ася Казанцева, говорила о том, что люди ненавидят абстрактных геев. Значит, каминг-аут – действенное изменение ситуации. Чем больше будет открытых геев, лесбиянок, трансгендерных людей – тем лучше. Но пока ситуация в России напряженная, они не могут открываться, это небезопасно. Получается, замкнутый круг.