Итак, выборы в США закончилось, и уже сейчас можно сказать, что удалось избежать худшего. Накануне голосования многие опасались, что Дональд Трамп в случае своего поражения не просто откажется признавать результаты, но и призовет своих сторонников выходить на улицы, спровоцировав хаос и беспорядки, которые станут почвой для ползучего госпереворота. Этот сценарий оказался отнюдь не плодом воображения: на фоне его заявлений о вбросах и фальсификациях по стране прокатилась волна протестов под лозунгом "Остановим кражу" (Stop the steal). В некоторых случаях протестующие были вооружены. Однако серьезных столкновений с противниками Трампа и полицией не произошло.

Трамп по-прежнему отказывается признавать результаты голосования, но делает это с помощью судебных исков, которые вряд ли будут удовлетворены. Некоторые республиканцы уже признали победу Джо Байдена; большинство не спешит его поздравлять, но и не поддерживает публично риторику Трампа об "украденных выборах". Основы конституционного строя выстояли, однако даже среди тех, кто голосовал за Байдена, у многих остался горький привкус от его победы.

Американская двухпартийная система имеет свою логику, которая не является простым отражением раскола в обществе, – скорее наоборот, она сама задает характер поляризации. Как в Демократической, там и в Республиканской партии есть умеренное и радикальное крыло. Но между умеренными и радикальными республиканцами нет пропасти в том, что касается налогов (и те, и другие за их максимальное сокращение) и экономической политики (что хорошо для бизнеса – хорошо для страны).

В конце концов, именно при Трампе – который, безусловно, принадлежит к радикальному, правопопулистскому крылу Республиканской партии – была проведена налоговая реформа, по сути, представляющая собой трансфер нескольких триллионов долларов из бюджета богатейшим гражданам. Другими словами, и умеренные, и радикальные республиканцы стоят на страже классовых интересов богатых и обеспеченной части среднего класса, которая в американских условиях всегда предпочтет сокращение налогов расширению социального государства.

Вот только радикалы с их ксенофобской, националистической, популистской риторикой, с их бесконечными культурными войнами против "политкорректных городских либералов" отлично научились вовлекать в эту коалицию еще и бедных белых, придавая их злости и возмущению не классовый, а культурный оттенок. Именно поэтому для умеренных республиканцев радикалы вроде Трампа – настоящий подарок и отличное подспорье. Ведь большинство обеспеченных жителей пригородов, зажав нос, проголосуют за Трампа и ему подобных просто из экономических соображений, а вот многие бедные (как, впрочем, и часть среднего класса) увидят в них борцов с "истеблишментом".

В этой ситуации уходить далеко вправо логично и эффективно, и именно поэтому Республиканская партия после поражения Трампа отнюдь не перестанет быть трампистской. Вполне вероятно, что и на всех последующих выборах она продолжит выдвигать подобных Трампу националистических (и/или религиозных) демагогов – просто потому, что это работает. Сам Трамп, очевидно, сохранит политическое влияние – но многие республиканцы уже метят на его место, например, праворадикальный политик Том Коттон, прославившийся речью о "террористах, которые должны гнить в аду, ну а пока пусть гниют в Гуантанамо".

Динамика Демократической партии совершенно иная. Между ее радикальным и умеренным крылом есть серьезные противоречия в политике, а не просто в риторике. Радикальное, левое крыло демократов требует пересмотра глубинных оснований американского политико-экономического порядка: резкого повышения налогов на сверхдоходы, формирования социального государства европейского типа (прежде всего в том, что касается медицины), декарбонизации экономики вопреки топливному лобби. Потенциально такая политика соответствует интересам как бедных, так и среднего класса (который в Западной Европе, в отличие от США, пользуется всеми преимуществами развитого социального государства и поэтому в массе своей поддерживает высокие налоги). Вот только выстраивание подобной коалиции требует огромных усилий сразу на нескольких фронтах: борьбы с трампистами за голоса бедных белых, изменения установок среднего класса, и, что немаловажно, сокращения влияния крупного бизнеса на политику.

Умеренные демократы не готовы на это – не готовы идеологически и стратегически, не готовы из-за своей зависимости от богатых и корпоративных доноров. Их стратегия – охранять "ядерный" электорат и пытаться привлечь разочаровавшихся в Трампе республиканцев. В отличие от своих противников, умеренные демократы воспринимают левое крыло собственной партии как постоянный источник неприятностей и проблем, а не как ценный ресурс. Они понимают, что голоса левых, электората Берни Сандерса, достаются им исключительно путем шантажа ("Не станете голосовать за центриста – обеспечите победу республиканцу"), но снова и снова идут на этот шантаж, полагая, что левым все равно некуда деваться, а вот среди умеренных представителей противоположного лагеря есть пространство для маневра.

В результате кандидат центристов Байден все же победил, но с минимальным отрывом в ключевых штатах, не дающим ему мандата на серьезные реформы. Стратегия привлечения колеблющихся республиканцев с треском провалилась: если в 2016 году за Трампа проголосовало 90% республиканцев, то сейчас – 93%. Демократы не смогли получить контроль над Сенатом и потеряли несколько мест в Конгрессе, а также ухудшили свои позиции в нескольких парламентах штатов.

Так, во Флориде, где Трамп получил большинство, избиратели проголосовали за постепенное повышение минимальной зарплаты до 15 долларов в час. В Аризоне была поддержана инициатива по повышению зарплат учителям за счет дополнительного налога на высокие доходы. Все без исключения демократы в Конгрессе, поддерживающие всеобщее государственное медицинское страхование по европейскому образцу (т.н. "Medicare for All"), сохранили свои места – в отличие от своих более умеренных сопартийцев, выступающих против этой меры. Из 29 кандидатов на выборах разных уровней, поддержанных Демократическими социалистами Америки (DSA), победили 20; DSA также вынесли 11 инициатив на местные референдумы, из них восемь были поддержаны избирателями.

По некоторым данным, демократы в Конгрессе, со времен последних выборов ушедшие вправо, в целом получили меньше голосов, чем их более прогрессивные коллеги. Конфликт между левым и умеренным крылом Демократической партии, поставленный на паузу в предвыборный период, сразу же после оглашения первых результатов возобновился с новой силой.

Какой будет администрация Байдена? Во всей стране трудно найти человека, которого новый президент бы искренне вдохновлял. Центральная пресса сдержанно оценивает его лидерские принципы: "Компромисс – это хорошо. Небольшой прогресс – все же прогресс". Если бы это было сказано об итогах четырехлетнего правления, то могло бы, пожалуй, сойти за положительную характеристику. Но вот в самом начале пути нацеливаться исключительно на "небольшой прогресс" – с учетом вызовов, стоящих перед страной, – печальная перспектива.

Впрочем, без большинства в Сенате, да еще и рассчитывая лишь на один срок (через четыре года Байдену будет 81 – учитывая его нынешнее состояние, еще на одну кампанию его просто не хватит), вряд ли можно ожидать чего-то, кроме "небольшого прогресса" (читай – политического паралича). Выдвинув Байдена, демократический истеблишмент лишь оттянул момент решительного противостояния последовательно левого кандидата и правого радикала. Этот момент неизбежно наступит, учитывая длинную череду провалов демократов в их нынешнем состоянии.

Что означает победа Байдена для остального мира? Он уже заявил, что похоронит лозунг "America First" и вернется к политике поддержания международной гегемонии, которая и проводилась США в течение всего послевоенного периода. В международных делах Байден всегда был ястребом. Он голосовал за войну в Ираке (и впоследствии заявлял, что "сделал бы это снова"), а вступление Польши, Чехии и Венгрии в НАТО в 1998 году назвал "началом новых пятидесяти лет мира".

Трамп оказывал беспрецедентную поддержку Израилю, похоронив шансы палестинцев как на собственную государственность, так и на расширение гражданских и политических прав. Байден, судя по всему, продолжит эту линию – он уже пообещал, что не будет переносить американское посольство из Иерусалима обратно в Тель-Авив. К Владимиру Путину Байден, разумеется, настроен предельно враждебно и с удовольствием участвует в соревновании резких и угрожающих высказываний в его адрес, которое демократы ведут уже несколько лет.

Впрочем, отношениям России и США некуда ухудшаться. Вопреки риторике американских либеральных СМИ, надежды Кремля на Трампа ни в одном случае не оправдались. Более того, в каких-то областях отношения России и США, возможно, станут более конструктивными – в частности, Байден готов продлить и впоследствии расширить Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-III).

Критическая книга левого журналиста Бранко Маркетича о Байдене называется как нельзя точно: "Вчерашний человек". Ни Трамп, ни Байден не способны предложить стране и миру подлинную альтернативу. Но рано или поздно конфликт, к которому давно готовы республиканцы, но который стремятся заглушить умеренные демократы, выйдет на поверхность.