"Тихий парень", отчисленный за академическую задолженность из колледжа, 11 мая открыл стрельбу по учащимся и учителям гимназии в Казани. Он пришел в свою бывшую школу – где его раньше "гнобили" – после скандала с отцом. Погибли семь детей и двое взрослых. Этот чудовищный случай заставляет задуматься: возможно, насилие в российских школах – не исключение, а правило.

Непротивление злу запретами

Подростки стреляют в школах. Подобное случается в самых разных странах, но у каждой трагедии есть свои особенности, а у каждого общества – свой характер реакции на произошедшее. В медийном обсуждении случившегося в Казани акцент чаще делается на том, что в этой школе три года назад отказались от охраны: там осталась лишь тревожная кнопка – и вот результат... Первый ответ со стороны властей на эти события – стремление ввести новые запреты на территории страны. Президент поручил руководству Росгвардии срочно проработать вопрос ужесточения правил оборота гражданского оружия. Кажется, ужесточение и контроль – единственная нормальная реакция на ненормальную ситуацию: выбор между свободой и безопасностью однозначно должен быть сделан в пользу последней. Больше камер, больше досмотров – именно это неизбежно защитит и убережет нас. Однако повышение степеней контроля над гражданами вовсе не обязательно обеспечивает их безопасность: в тоталитарных режимах "амок" попросту замалчивается – как это было, например, в случае с тараном жилого дома в Новосибирске в 1979 году.

По мировому опыту мы видим, что отреагировать на подобные вызовы можно по-разному: не обязательно строить новые заборы и нанимать отряды охранников. В США, например, родители, столкнувшись с ростом количества преступлений с участием детей, поняли: такие случаи, как правило, приходились на время между концом уроков и возвращением родителей с работы домой. Именно тогда было создано движение Afterschool Movement, призванное обеспечить безопасность школьников. Идея была поддержана самыми разными учреждениями, от пожарных частей до комьюнити-центров. Школьники, видя наклейку Afterschool Movement на дверях разных учреждений, знают: здесь им рады, здесь расскажут про работу, предложат поволонтерить и т. п. В городах, где это движение получило широкое распространение, количество преступлений с участием детей пошло на спад, дети получили возможность лучше интегрироваться в жизнь общества, осваивать новые городские пространства.

Борьба за безопасность при этом не обязательно должна сойти на нет – но она может стать более "точечной", направленной на определенные группы риска. Так, после терактов на острове Утойя Норвегия ужесточила контроль за людьми с психическими заболеваниями (т.н. "Закон Брейвика"). "Речь идет о том, чтобы ужесточить меры безопасности в клиниках для душевнобольных, чтобы предотвратить побеги, захват заложников и причинение телесных повреждений пациентам и персоналу специализированных медицинских учреждений", – сказала министр здравоохранения Норвегии Стрем-Эриксен. Таким образом защита интересов общества осуществляется через усиление контроля именно за потенциально опасными психически больными людьми, а не за всеми подряд.

Это простой и понятный выход, который к тому же выглядит эффективным, если взять за привычку бороться не с причиной, а с последствиями насилия, закрыв глаза, например, на то, что в российских школах детская агрессия – обыденное явление. Об этом говорят результаты социологического исследования "Школа: обыденность насилия в школе", проведенного в рамках федеральной целевой программы "Научные и научно-педагогические кадры России" (руководитель исследования Зарэтхан Саралиева).

Данные, полученные в этом исследовании, показывают: каждый ученик хотя бы раз сталкивался с той или иной формой насилия – или участвовал в нем. Более того, российская школа – как и общество в целом – склонна насилие нормализовывать: все дети дерутся – это нормально; мальчишки дразнят девчонок – это нормально. Многие убеждены – без насилия не воспитаешь и не выучишь подрастающее поколение. Каждого четвертого школьника дома физически наказывают за плохое поведение регулярно или время от времени. Каждый пятый ученик рискует быть избитыми за плохие оценки в школе. У 29% детей скандалят родители, у каждого десятого ребенка такие скандалы случаются регулярно. Более того, проявления агрессии могут рассматриваться как признак маскулинности и успешности. Детей обоих полов на всякий случай учат драться, это всегда пригодится в жизни и уж точно поможет в школе.

Насилие есть, а критериев насилия нет

На данный момент в России нет консенсуса в отношении насилия. В отличие, например, от Канады, где любое агрессивное поведение ребенка, даже банальная склонность к дракам в детском саду относится к разряду чрезвычайных ситуаций и может иметь последствия вплоть до временного изъятия ребенка из семьи.

Как реагируют родители на слова детей о буллинге: ты – мальчик, учись давать сдачи; без повода никто обзывать не станет, наверное, сама виновата, провоцировала одноклассников; как реагирует обыватель на случайного прохожего с оружием – он не звонит в 112, не лезет в чужую жизнь, не кляузничает и интуитивно избегает лишнего контакта с органами правопорядка. За всем этим стоит не столько равнодушие, сколько отсутствие понимания того, насколько уместно и нужно отвечать на агрессию, каковы границы допустимого, и где та черта, после которой дальнейшее молчание невозможно.

Еще один фактор, сказывающийся на поведении россиян, – опасение ответом на насилие умножить проблемы. Можно сообщить о драке в школе в полицию, но во что это обойдется школе? Если хоть немного дорожишь отношениями с учителями, подождешь, пока дети сами "перерастут" агрессивный возраст, не станешь никуда обращаться. Школа окажется маркирована как проблемная, ученики которой имеют приводы в полицию, такого и врагу не пожелаешь… Сложно предугадать и то, чем закончится вызов полиции в связи с криками о помощи, может быть соседи станут мстить за это потом, а может и сам неожиданно окажешься соучастником, лучше постоять в сторонке. Со слов самих полицейских, иногда они не выезжают на случаи домашних конфликтов, понимая, что ситуаций, требующих их вмешательств, не так много: чаще обращаются психически больные или обиженные люди, они не пишут заявлений, а просто радуются общению и вниманию со стороны стражей порядка.

Все это объясняет, почему вмешательство в насильственные действия в школе происходит далеко не всегда. Исследование Ирины Сизовой показывает: четверть учеников спокойно наблюдают за драками или даже подзадоривают дерущихся. Большая часть школьников понимает последствия опасного поведения для других, остальные никак с этим не считаются. У детей нет навыков, позволяющих ограничить проявление агрессии (расскажешь учителю – окажешься ябедой; начнешь заступаться – сам получишь тумаков и т.п.), нет и полного понимания того, что насилие и агрессия не являются нормой жизни. Равно нет компетенций, а порой и возможностей по ограничению и предотвращению насилия у преподавательского состава учебных заведений. Школы по рукам и ногам связаны требованиями быть педагогичными, современными и гуманными, уважать личность ребенка (стандартные советские педагогические практики – поставить в угол, выгнать из класса, отчислить из школы, сделать выговор на комсомольском собрании – теперь не работают), родительской тревогой, внешними проверками.

Зачастую учителя в школе – это измотанные ненужными отчетностями люди, уставшие, лишенные психологической поддержки.

Да, он поговорит с учеником и вызовет родителей в школу. Последний вариант раньше имел особенно хороший эффект, но сегодня учитель рискует вызвать на себя гнев родителей, проникшихся идеей, что школа – это сфера услуг. Папы и мамы скорее обвинят самого педагога в некомпетентности, неумении поддерживать дисциплину в классе, пожалуются на него директору, чем постараются понять причины агрессивного поведения собственного ребенка. При этом обязанности по предотвращению насилия в большей степени возложены именно на учителей, они становятся основными амортизаторами всевозможных происшествий и конфликтов в школе. Но лишь 30% случаев (по данным Ирины Сизовой) выносятся на обсуждение директору или на педсовет, на остальные руководство школ обращает внимание либо от случая к случаю, либо вообще о них ничего не знает.

Уроки агрессии

Современная российская школа относится к институтам закрытого типа, где особенно выражена недоброжелательность школьного руководства по отношению к вмешательству извне. Сор не выносят из избы и стараются жить своим умом, избегая приглашения внешних экспертов для решения сложных ситуаций. Главное – сохранить хорошую мину при плохой игре: у нас все хорошо, у нас насилия нет.

Состав педагогов неоднороден с точки зрения уровня образования, степени профессионализма и социального происхождения. Это разнообразие проявляется и в способах профилактики насилия: от внутриклассных мероприятий и разбора конфликтов на локальном уровне до политики "нулевой терпимости", т.е. выдавливания неугодных учеников за пределы учреждения. Да и сам уровень школ сильно варьируется: есть сверхбедные, деградирующие, а есть и вполне респектабельные, преуспевающие.

По факту школа не удовлетворяет потребностям общества в социализации подрастающего поколения. Она ориентирована на будущее (сосредоточенное вокруг успешной сдачи ЕГЭ), а жизнь детей представляет собой настоящее. Поэтому школьники часто сталкиваются со сверхтребовательными учителями и неуютным школьным распорядком, ведь главная цель – отметки по ЕГЭ (и никого не волнует, какой ценой они даются, рейтинги школ не включают в себя показатели по нервным срывам, суицидам и пр.), социальные проблемы в школе игнорируются или замалчиваются, а сама она оказывается местом распространения насилия.

Российские ученики дают низкие оценки школьной обстановке, взаимоотношениям внутри класса и своим отношениям с учителями. В обсуждении новостей из Казани один из пользователей фейсбука пишет о своих школьных воспоминаниях:

"Это была чудовищная и бессмысленная машина угнетения. В детстве меня спасала только бабушка, авторитетная в своих кругах учительница математики, которая про школу тоже ничего хорошего не думала и в основном держала меня на домашнем обучении. То есть что вот кто-то сидит на уроках и мечтает это все взорвать, а педсостав и однокашников перебить, мне кажется совершенно естественным и закономерным. Вопрос только в доступе к оружию и взрывчатке".

Ему вторят и другие голоса:

"В моем окружении единицы детей, которым нравится школа. Остальным – категорически не нравится, мечта о взрыве школы почти у всех. Причины – ранние подъемы, неподъемные рюкзаки, орущие учителя, по 8-9 уроков в школе, гора домашки, которую делают до полуночи... Собственно, и взрослые, с которыми я знакома, ненавидели школу. Я не исключение. Всегда мечтала, чтобы школа сгорела".

"У меня оба ребенка ненавидят государственную школу. "Взорвать школу" – обычная шутка среди школьников, все об этом мечтают. Я тоже ненавидел".

По данным исследования "Школа: обыденность насилия в школе" 77% школьников, сочли отношения в классе плохими или очень плохими. Дети в целом слабо мотивированы к посещению школы: 64% считают, что там скучно, для 40% школа становится стрессогенным фактором. Прогулы часты по причине попустительства и равнодушия со стороны школы, а также из-за проблем с учителями или учениками, трудностями в учебе, страхом перед школой. Школьники, совершающие насильственные действия, прогуливают школу чаще других.

Кроме того, опрос показал и значительные колебания в системе ценностей и социальных норм. Половина учеников склонна думать, что моральные нормы сегодня больше не действуют. Только каждый пятый считает, что жизнь является упорядоченной и ясной, другие полагают, что они не могут управлять ситуацией. Половина учащихся уверена в своем будущем. Те, кто не видит своих шансов в будущем, ожесточаются. Дети, уверенные, что послушание и подчинение играют важную роль в жизни, оказались более склонны к грубым формам физического воздействия, вымогательству, воровству и психическому насилию.

Парадоксальным образом в отсутствии полноценных ресурсов на профилактику насилия в школах, изыскиваются ресурсы на патриотическое воспитание учащихся (и им подменяется воспитание). При этом патриотизм чаще всего связывается с памятью о событиях ВОВ, Юнармией, историческими реконструкциями боевых действий. Патриотизм – про войну и про прошлое, а не про созидание и будущее.

Обсуждать нельзя запрещать

Насилие в школьной среде вызывается множеством причин. Пубертатный период и подростковый возраст, в котором находится большинство школьников, конечно, влияет на их поведение и взаимоотношения с окружением, но агрессорами и жертвами не рождаются, ими становятся. Нетолерантность среды и окружения, жесткие дисциплинарные школьные требования, недоверие и неуважение к родителям, учителям и руководству учебных заведений, непонимание, как защитить свои права, как выразить свое мнение, как ответить на явное или латентное насилие – все это и многое другое может стать причиной агрессии, если присутствует в школьной жизни длительное время.

Причины насилия зреют и за пределами школы: растущее неравенство и потребительская этика. Дети начинают связывать демонстративное насилие с возможностью получить сиюминутные выгоды – внимание, известность и даже власть (сегодня маньяки выходят на свободу и дают интервью; москвич Сергей Гордеев, известный как "первый школьный стрелок", тоже выпущен на свободу). В какой-то степени современная российская школа в ее закрытом (от посторонних глаз) формате стала напоминать "дедовщину" в армии, которую во многом удалось быстро преодолеть за счет включения механизмов социального контроля и отказа от всеобщей "атмосферы попустительства и снисходительности", благоприятствующей, по мнению социолога Петра Штомпки, любой девиации. Не наступил ли уже момент и необходимость "открыть" для обсуждения подобные проблемы социального мира школ? Чтобы преодолеть дальнейшую эскалацию насилия, необходим не дополнительный контроль за школами, не дополнительные отчетности и проверки, а формирование цивилизованного диалога, право школ на самоопределение, подключение профильных специалистов, психиатров, психологов, социологов и, конечно же, самих учителей, к решению проблемы.