Вечер, город Нур-Султан. К одному из входов элитного жилого комплекса, расположенного напротив "Дома министерств", тянется необычная для такого времени очередь из женщин с детьми. Они останавливаются и ждут, когда им откроют прозрачные двери офиса, за которыми где-то в глубине горит свет. Внутри офиса все выглядит не менее странно – нет ни привычных столов и стульев, ни другой мебели. В центре просторного холла на мраморном полу разбросаны детские самокаты, велосипеды и игрушки, а обрамляет эту композицию хаоса десяток швейных машин, расставленных вдоль стен.

"Это наш Центр адаптации и ресоциализации для многодетных семей. Недавно открыли. Помещение нам выделил спонсор на безвозмездной основе, но мы не хотим, чтобы его имя где-то светилось", – говорит Ботагоз Шыныкулова, активистка протестного движения многодетных матерей. Отпирая дверь центра своим ключом, она подозрительно оглядывает уличное пространство за спинами входящих.

"На протяжении трех лет мы идем против целой системы. И уже никому не верим, потому что за все это время нас столько раз предавали, продавали, а наши все слова переворачивали, – объясняет она, – мы же не знаем, какой вы человек. Вдруг после нашего интервью к вам подойдет КНБшник (сотрудник Комитета национальной безопасности – прим. ред.) и предложит 100 тысяч долларов, чтобы вы его не публиковали".

В центре проживают восемь многодетных семей, нуждающихся в жилье – одни потеряли недвижимость в пожарах, другие переехали из дачных домиков и подвалов. Все они сейчас копят деньги на первоначальный взнос для оформления ипотеки, а пока размещаются в бывших рабочих кабинетах, оборудованных для жилья.

Швейные машинки в холле принадлежат одной из активисток, потерявшей единственную недвижимость из-за отсутствия заказов для ее швейного цеха. Теперь она тоже одна из обитательниц центра, как и семеро ее детей. По словам женщины, отец их бросил, не выдержав нависших над семьей экономических трудностей.

"Вот и вся проблема – везде коррупция"

Три года назад несколько тысяч многодетных матерей в Казахстане буквально за одну ночь объединились в чатах Telegram и WhatsApp, чтобы утром выйти на акции протеста почти во всех регионах страны. Причиной волнений стала трагедия, которая произошла в начале февраля 2019 на окраине Нур-Султана: в отапливаемой углем времянке произошел пожар, унесший жизни пяти девочек из семьи Ситер. Старшей из сестер было 12 лет, а самой младшей – девять месяцев. Они оставались одни дома, пока родители были на работе. На похороны детей пришли сотни людей, а поддержать протесты вышли десятки тысяч, потрясенных случившемся.

С того момента митинги многодетных стали проходить в стране регулярно. Изначально протестующие требовали обеспечить нуждающихся многодетных семей жильем и сделать пособия на ребенка общей практиктой – вне зависимости от числа детей в конкретной семье. Но ни одно из этих требований так и не было выполнено. Вместо этого еще при власти Нурсултана Назарбаева в стране внедрили механизм адресной-социальной помощи (АСП), который предусматривал выплату на каждого ребенка в многодетной семье в размере 21 тысячи тенге (≈ 45 GBP по среднему курсу в 2019 году). Но спустя 10 месяцев, уже при президенте Касым-Жомарте Токаеве, порядок начисления этого пособия изменили.

Сейчас АСП начисляется гражданам или семьям, которые по разным причинам оказались за чертой бедности, а размер пособия зависит от среднедушевого дохода. К примеру, если в семье четыре ребенка, а работает только один из родителей и его заработок составляет 120 тысяч тенге в месяц, то от суммы, ниже которой наступает черта бедности, – это 25 212 тенге – отнимают 20 тыс. тенге (доход семьи, разделенный на каждого члена), а получившуюся разницу в 5 212 тенге выплачивают в виде АСП. Иногда это бывает и 1000, и даже один тенге.

По данным на январь 2022 года, адресная социальная помощь назначена почти одному млн человек (198,4 тысячи семей). На эти цели из бюджета в 2022 году было выделено 68,5 млрд тенге.

Многодетные матери говорят, что в тот короткий период, когда государство выплачивало им по 21 тыс. тенге, те семьи, которые жили в ужасных условиях – на дачах, в контейнерах, подвалах и общежитиях – смогли снять нормальное жилье, а некоторые даже решились на оформление ипотеки, рассчитывая на эти поступления. Но позже граждан, доход которых превышал черту бедности, заставили вернуть в бюджет полученные выплаты.

"Я вернула 340 тыс. тенге. Хотя сам Биржан Нурымбетов (бывший министр труда и соцзащиты, возглавлявший ведомство в период с 2019 по 2021 годы – прим.ред.) сказал, что это "садака" (милостыня, которую в исламе дают нуждающимся – прим. ред.) и ее можно не возвращать. Но через суд они все-таки заставили меня вернуть эти деньги", – жалуется одна из обитательниц центра – Ляззат Каракойшина, воспитывающая в одиночку семерых детей.

"На празднование юбилейных дат, на дорогие служебные автомобили и грандиозные стройки у государства деньги есть, а выплачивать нормальные пособия многодетным – нет, – комментирует Ботагоз. – Это делается специально, чтобы держать людей в таких условиях. За счет этого живут некоторые общественники, различные фонды и проекты, которым выгодно давать деньги, потому что они умеют делиться с чиновниками. Через них решаются какие-то точечные проблемы, но системно это делать никто не хочет, потому что потом неоткуда будет воровать. Вот и вся проблема – везде коррупция, только из-за нее у нас никогда не будет прозрачности в госорганах".

"А в акиматах конкретно нашу группу терпеть не могут, потому что мы прозрачные, – дополняет активистка и предпринимательница Баян Мирас, воспитывающая с мужем шестерых детей, – они нашли и держат при себе управляемых многодетных женщин, обеспечили их минимальным доходом, чтобы те молчали и не выходил на митинги, то есть, проще говоря, подкупили. Почему-то эта прослойка многодетных, которая живет за чертой бедности, как будто боится свободы. Этому я всегда поражаюсь. Они надеются, что если они будут делать то, что им говорят, то получат квартиры, потому что с акиматом выгодно сотрудничать. Так нас всех и разделили".

"Нас считают бессовестными дармоедками"

Сейчас, как утверждают активистки, в стране существует шесть объединений многодетных матерей, в которых состоит всего 123 участницы. На эти группы их движение начало распадаться почти сразу же после первых протестов.

"Все началось с фонда "Мұңайма" ("не грусти" или "не отчаивайся" – прим.ред), когда в 2019 году столичный акимат оперативно открыл фонд для 14 женщин и выделил для них отдельное помещение, – рассказывает Баян, – через эту организацию они проводили деньги, распределяли гуманитарную помощь и занимались подкупом. Эти женщины говорили другим многодетным: "Вот мы тебе макароны, масло дали, теперь ты в нашей команде. Не переживай и не выходи на митинги". Но потом про них стали снимать и выкладывать в интернет всякие компрометирующие видеоролики".

По словам Баян, только ее группа активисток – объединение "Отан-Ана бірлігі" ("единство Родины" или "патриотическое единство" – прим. ред.) – отказалась сотрудничать с властями. "С акиматом свяжешься, потом в дерме окажешься", – смеясь, говорит она. Отказ идти на компромисс, впрочем, чреват последствиями: государство создает таким женщинам незавидную репутацию.

"Пройдя через все это и осознав, что бесполезно у государства что-то просить, мы создали общественное объединение, но у нас нет цели зарабатывать на многодетных, мы хотим, чтобы они встали на ноги. Митинги нашего объединения всегда касались законов, связанных с финансированием и соцпомощью, – говорит Баян, – чиновники же преподносят общественности это так, как будто мы просим для себя особых привилегий и материальных благ. Поэтому в соцсетях нас всех без разбора считают бессовестными дармоедками, которым постоянно чего-то не хватает. Если вы посмотрите наши прямые эфиры, то сами убедитесь в том, что мы ни разу о чем-то таком не просили".

Стоит отметить, что в иждивенческих настроениях многодетных матерей подозревают не только рядовые граждане, но и эксперты. Так, по словам председательницы правления алматинского НКО "Союз кризисных центров" Зульфии Байсаковой, более 20 лет занимающейся борьбой с гендерным насилием, государство само всячески поощряет подобное поведение многодетных.

"Наши власти не были готовы к такому (митингам в 2019 году – прим. ред) и начали раздавать деньги. А когда раздают деньги, что происходит? Конечно, люди к этому привыкают и думают, сегодня 300 тыс. дали, а я хочу и завтра 200 тыс. получить и послезавтра еще 50 тыс. – просто надо покричать. У них (многодетных) даже есть группа кричащих мам, которых все боятся. Вот появился в Алматы новый аким, и эта группа из семи-восьми человек обязательно хочет с ним встретиться, чтобы решить свои личные проблемы, а не многодетных матерей в целом", – говорит Байсакова.

В свою очередь, социолог общественного фонда "Институт равных прав и равных возможностей Казахстана" Татьяна Резвушкина считает, что на сегодняшний день политическая элита страны плохо ориентируется в социальных нуждах рядовых граждан, потому что далека от этих проблем.

"К сожалению, наша государственная социальная политика считает, что помогать многодетным семьям можно только деньгами. Это в корне неверно, потому что создает серьезные иждивенческие настроения. Нужно создавать дифференцированные меры социальной политики, когда через предоставление разнообразных услуг этим семьям будет оказываться поддержка", – отмечает социолог.

При этом с феминистским движением в Казахстане, как оказалось, у движения многодетных матерей мало точек соприкосновения – более того, есть явные расхождения.

"У них же совсем другие цели – ЛГБТ и все в таком духе, – говорят Баян Мирас, – это глубокая тема, если честно. Мы не одобряем гей-парады, против них многодетные тоже выходили. Но когда мы выходим, то нас прессуют, а когда они – то полицейские их защищают от других, которые против людей с нетрадиционной ориентацией".

"Я дерусь и сопротивляюсь до последнего"

Митинги многодетных почти всегда были несанкционированными и, как правило, завершались принудительно с привлечением сил полиции и ОМОНа. Добровольно покидать места акций женщины отказываются, поэтому их оттуда выносят на руках. Именно ожесточенное сопротивление при задержаниях и драки с силовиками – это еще одна отличительная черта митингов многодетных, выделяющая их на фоне других протестных движений в Казахстане.

Для привлечения внимания женщины также осаждали правительственные учреждения, ночевали в кабинетах городских администраций и устраивали пикеты на торжественных мероприятиях и форумах, которые организовывали госорганы. Однажды они даже поселились на сутки в столичном приюте для бездомных животных, построенного на деньги из госбюджета.

"У нас ведь как получается: когда кого-то из наших пытаются схватить, то мы все вместе бежим к ней, а они (силовики) тоже толпой бегут защищать своего. К тому же, как я всегда говорю, наша нервная система уже безвозвратно оголена, потому что нас не слышат, и мы срываемся на крик от обиды", – говорит Баян, объясняя причины скандалов и потасовок.

"Я вам приведу один пример, чтобы это объяснить, – вновь вступает в разговор Ляззат, – в прошлом году я приходила на прием к акиму столицы Алтаю Кульгинову, просила дать объем работы для швейного цеха, чтобы я могла погасить ипотеку. В мае будет ровно год, как он обещал помочь. В итоге мне пришлось с детьми переехать сюда".

"Вы спрашиваете, почему мы постоянно скандалим? – продолжает она,прервавшись, чтобы остановить подступающие к глазам слезы, – человек ждет, надеется, верит этим обещаниям, что вот-вот предложат работу. В нем начинает зреть обида, потом злость и ненависть – это все копится, а потом эмоции берут верх, и человек взрывается".

"Кстати, у нас (в Казахстане – прим.ред.) женщин-ОМОНовцев не было, – продолжает тему драк на митингах Ботагоз, – эти девчата появились в 2020 году, потому что мужчинам с нами эмоционально тяжело справиться. Мы начинаем их проклинать, некоторые после этого увольняются. А эти женщины поднять нас не могут, чтобы запихнуть в автозак, они только окружают. Набрали каких-то тощих, а вы посмотрите на нас, каждая по пять-шесть детей рожала".

"Лично я никогда своими ногами не ухожу. Меня семь-восемь человек поднимают. Я дерусь и сопротивляюсь до последнего", – смеясь, дополняет Баян.

"Хотя сами охранники в госорганах (сотрудники Службы государственной охраны при МВД РК – прим. ред.), полицейские, да и тот же ОМОН постоянно обращаются к нам за советами. Спрашивают: "Вот, у меня ребенок инвалид, где могут помочь с лечением?" или "У меня пять детей, кредиты, короче, тяжело, куда обратиться за помощью?". Многим мы подсказываем, что и как делать, потому что они же тоже люди и мы не можем делить детей", – делится Ботагоз.

"Вообще, я хочу, чтобы вы это обязательно указали: Комитет национальной безопасности (КНБ) следит за нами, а не за нашей безопасностью. Хотя они там все знают, что мы не оппозиция и не собираемся свергать власть – нам это не нужно. И мы не поддерживаем ни одно политическое движение. Бывает, конечно, какая-то отдельная мама в истерике что-то может сказать, но чтобы мы что-то такое требовали – не было ни разу. Вы можете посмотреть видео со всех наших митингов. Вопросы касаются только соцблока".

"Всех можно приструнить"

В составе участников январских протестов 2022 года женщин тем не менее практически не было видно.

"Как так получилось?" – интересуюсь я, когда дети разбрелись на ужин, выстроив длинные ряды обуви у дверей бывших кабинетов, а взрослые осталась в холле, чтобы послушать наш разговор.

"Мы были первыми, кто вышел в столице. Это было 4 января. В 11 часов утра начали собираться у "Конгресс-холла" возле акимата. Нас почти сразу же скрутили и повезли в алматинский РУВД (один из четырех районных управлений внутренних дел в столице – прим.ред)", – говорит Баян Мирас.

"Но в алматинском и есильском РУВД нас не обижают, – перебивает Ботагоз, – мы тогда даже поблагодарили одного из начальников, потому что, оказывается, в эти дни (4-8 января – прим. ред.) уголовные дела на людей заводили, а нас утром закрыли и продержали до вечера, еще и кормили. Но, конечно, неприятно и больно, что ты не можешь высказаться. Тебя могут закрыть не на три, а на десять часов, и никто твои права защищать не будет. Ни один прокурор не приедет к тебе на встречу, потому что самый главный приказал держать вас там. При этом они могут задержать и уже через 15 минут провести суд, чтобы оштрафовать".

"На второй день (5 января) мы собрались у торгового центра "Жаннур". Там, оказывается, еще были ДВКашники ("Демократический выбор Казахстана" – движение, признанное властями экстремистским – прим.ред.), мы потом это узнали. Там произошла потасовка, нас опять скрутили и закрыли в сарыаркинском РУВД – это ужасное место. Там всех били, особенно жалко было молодых пацанов, которым в глаза перцовыми баллончиками пшикали", – добавляет она.

Как говорит Татьяна Резвушкина, для женщин в Казахстане подобного рода протесты и демонстрации представляют серьезную опасность: "На январских митингах женщин практически не было, и я считаю, что им и не нужно в таких вещах участвовать. Для женщин это крайне опасно, потому что в казахстанском обществе они зачастую представляются, как слабое звено, то есть их можно избить, убить, изнасиловать, запугать", – говорит социолог.

Наш разговор с группой многодетных матерей длился больше двух часов, но семейные заботы вынудили женщин начать расходиться. Уже у дверей я вспоминаю, что так и не задала один важный вопрос: "Считают ли они, что после январских событий ядром следующего протеста могут стать многодетные?"

"Я не знаю, что будет дальше, – отвечает Ботагоз, – многие женщины боятся или уже не хотят выходить, потому что нас штрафуют за каждое сказанное слово, а те, кто не готов к такому буллингу, никогда не выйдет. Основная масса тех, кто выходил, уже привязаны к льготной ипотеке или социальному жилью, и если они сейчас выйдут и будут возмущаться, то могут лишиться всего этого. В каждом акимате есть управление внутренней политики, где многодетным прямо не говорят, но каждый раз напоминают, что всех можно приструнить: мол, не заиграйтесь, а то у разбитого корыта останетесь".

Мнение активистки поддерживает и председательница правления алматинской НКО "Союз кризисных центров" Зульфия Байсакова. По ее словам, за три года женщины изменились и поняли, что скандалами и криками реальных изменений от государства не добиться.

"Сейчас по всему Казахстану создаются центры поддержки семей, где работают специалисты, юристы, психологи и социальные работники, к которым всегда можно обратиться за консультацией или помощью в решении каких-то проблем. Есть телефон горячей линии 150, где можно получить всю информацию о том, куда можно обратиться и с какими вопросами. Много видов поддержки существует, обучающие курсы – просто нужно найти возможность пойти и начать", – отмечает правозащитница.

Тем не менее, по словам социолога и руководителя исследовательского центра PaperLab Серика Бейсембаева, многодетные матери и дальше будут создавать информационные поводы для протестов и волнений в стране. К тому же, в дальнейшем они могут создать более крупные объединения, соединившись с другими протестными группами с такой же социальной повесткой:

"Это могут быть люди, которых волнуют вопросы высоких цен, подорожания продуктов питания, которые не согласны с распределением жилья, может быть, дольщики. То есть исключительно те, кто ориентирован на социальные темы. Однако политизация может произойти из-за взаимодействия с партиями, которые сейчас будут появляться в стране", – подчеркнул Бейсембаев.

По мнению Татьяны Резвушкиной, протестного потенциала в движении многодетных матерей нет, но есть ситуативное недовольство, которое связано с ухудшением социальных условий жизни. Станет ли это недовольство частью повестки политических партий, готовящихся к следующим выборам, покажет время.