В конце февраля в МГУ прошла конференция Научно-образовательной теологической ассоциации (НОТА), на которой обсуждались перспективы развития теологии в светских вузах. Эта новость прошла бы незамеченной, если бы в СМИ не появились публикации с высказываниями присутствовавших там государственных деятелей. Например, МК сообщает, что глава комитета Государственной думы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений Сергей Гаврилов заявил, что "изучать теологию неизбежно должен каждый руководитель, ведь подлинно эффективным государственным менеджером может быть только человек православия!". А сотрудник управления президента РФ по внутренней политике Сергей Мельников убежден, что с теологией "у России есть шанс стать основой для сохранения в мире духовно-нравственных ценностей".

Слова депутата от КПРФ вызвали волну возмущения вплоть до идеи создания общественного движения в защиту Конституции. Пресс-секретарю президента РФ Дмитрию Пескову даже пришлось опровергать информацию о введении теологии в вузах в качестве обязательной дисциплины. Такая общественная реакция говорит о том, что вопрос о месте теологии в системе высшего образования выходит за пределы дискуссий внутри научного сообщества. Речь идет о совместимости преподавания теологии в вузах с принципами светского демократического государства. Что подобная реформа может дать российскому, по преимуществу секулярному, обществу?

Споры вокруг присутствия теологии в светских вузах идут уже не первый год. Критики говорят о клерикализации высшего образования, на что получают, как правило, ответы со отсылками к западному опыту. Логика включения российских вузов в Болонский процесс потребовала введения теологии в высшее образование наряду с религиоведением. Так в нулевые годы теология стала частью бакалавриата и магистратуры. В 2015 году Министерство образования и науки РФ официально внесло теологию в перечень научных специальностей, что позволило проводить защиты кандидатских и докторских диссертаций по теологии. Нормализация присутствия теологии в высшей школе была закреплена созданием Научно-образовательной теологической ассоциации, в которую вошли как церковные, так и светские вузы.

Казалось бы, цель достигнута: можно спокойно выстраивать "новую" отрасль академического знания. Однако, нынешнюю ситуацию можно назвать растерянностью от внезапного успеха. Практически никто из ответственных за развитие теологического образования в вузах не знает, какой должна быть академическая теология. Дело в том, что в процессе легализации теологии основной акцент делался на соблюдении формальных процедур, а не на содержании. Религиовед Дмитрий Узланер как-то отметил в личном разговоре, что произошло "рождение" теологии из духа бюрократии. Новая академическая дисциплина получила адрес прописки, но на месте будущего здания только роется котлован для фундамента.

Растерянность в отношении содержания академической теологии особенно отчетливо видна на различных мероприятиях, где функционеры от образования (церковные и светские) обсуждают, какой должна быть новая отрасль научного знания. Последним из них стал февральский форум НОТА в МГУ. Но гораздо более показательным событием стала Всероссийская теологическая конференция, прошедшая под эгидой той же НОТА в ноябре 2018 года. На ее пленарном заседании, которое проходило в ядерном университете МИФИ, выступали лидеры религиозных конфессий, государственные чиновники, ректоры светских и конфессиональных вузов. Все они пытались сформулировать собственное понимание академической теологии.

Оказалось, что для церкви развитие теологии в светских вузах – задача второго порядка. Церковная система образования в основном ориентирована на подготовку священнослужителей. По мнению патриарха Кирилла, которое он озвучил в своем программном докладе, университетская академическая теология не способна обеспечить им должную подготовку. Говоря об областях, где могли бы быть востребованы теологи из светских вузов, патриарх назвал две: подготовка педагогов для преподавания основ религиозной культуры в школах и подготовка специалистов в сфере межрелигиозных, межконфессиональных и межэтнических отношений, которые могли бы работать в государственных и муниципальных образованиях.

С точки зрения патриарха Кирилла, теология должна готовить специалистов, "которые бы глубоко знали вероучение религиозной традиции, которое формирует ценностное мировоззрение или, как принято говорить, культурные коды". Знания о доктринах основных религиозных традиций, которыми теологи должны предоставить студентам, позволят, по словам патриарха, сохранять гражданское согласие и межрелигиозный мир в стране. Как возможна (и возможна ли вообще) научно-исследовательская работа в области теологии, Кирилл не пояснил. Не прояснил этот вопрос и председатель НОТА митрополит Волоколамский Иларион, который тоже много говорил про противодействие экстремизму через ликвидацию религиозной безграмотности.

Министерские чиновники и ректоры светских вузов в своих выступлениях говорили про духовно-нравственное воспитание и патриотический потенциал теологии. Но ни один из них не сказал, какой конкретно должна быть академическая теология, как именно она должна быть организована. Некоторые доклады были похожи не на связную речь, а на набор тегов в социальных сетях: "духовные скрепы", "духовно-нравственное воспитание", "духовная безопасность". Во всех этих выступлениях функция теологии сводилась к индоктринации студентов некими духовно-нравственными ценностями, а теологу отводилась роль своеобразного политрука.

Представление о теологии как о духовно-нравственном воспитании уже стало расхожим штампом. Он вновь и вновь воспроизводится ответственными за развитие теологии лицами, пытающимися, по всей видимости, свети роль этой науки к очередному инструменту продвижения идеи "особого пути" России и геополитического противостояния с Западом. Но проблема в том, что попытки сформулировать набор традиционных российских духовно-нравственных ценностей раз за разом проваливаются. Эти ценности напоминают кота Шрёдингера: пока ящик закрыт, можно утверждать, что там внутри есть что-то живое, но, заглянув в открытый ящик, видишь там продукты распада.

Современный университет неразрывно связан с научно-исследовательской деятельностью. И высшее образование не нуждается в какой-то отдельной воспитательной работе и тем более в индоктринации. Воспитательную функцию в университете выполняет сама наука через развитие критического мышления, обретение навыков научного исследования и освоение процедур ведения научной работы. И попытки втиснуть теологию в прокрустово ложе идеологической работы, безусловно, негативно скажутся на развитии этой отрасли знания в целом. Теологи рискуют разделить судьбу советских религиоведов, которые так и не смогли избавиться от негативного ярлыка научного атеизма, даже если они честно занимались наукой в ее нормальном понимании. Нет лучшего способа дискредитировать теологию как науку, чем сделать из нее средство идеологического воздействия на студентов. Представление о теологии в светских вузах как о духовно-нравственном воспитании – это тупиковый путь.

Возвращаясь к началу этой статьи: какая же все-таки польза от теологии секулярному обществу? На него можно ответить так: как любая наука теология стремится к познанию истины и осуществляет суммарный прирост человеческого знания. Но есть и более интересный аспект, который связан с концепцией постсекулярного общества, предложенной немецким философом Юргеном Хабермасом.

По Хабермасу, развитие либеральной демократии естественным образом приводит к обнаружению права религиозных граждан присутствовать и действовать в публичном пространстве, руководствуясь религиозными убеждениями, и вносить свой вклад в общественную дискуссию с помощью религиозных понятий. Однако, участие верующих граждан в публичных дискуссиях на общественно значимые темы предполагает перевод религиозных понятий на общий язык, который должен формироваться в ходе "взаимообучающего диалога".

Свобода теологических исследований предполагает отсутствие контроля со стороны религиозных организаций. И этот факт идет вразрез с желанием религиозных конфессий давать свое одобрение на открытие новых программ по теологии в светских университетах. Это желание уже нашло свое отражение в государственном законодательстве о теологическом образовании в России (Закон об образовании. Ст. 87, п.5). Представители конфессий здесь часто ссылаются на германский опыт, где теологические факультеты и кафедры имеют конфессиональный характер. И действительно, в Германии кафедра или факультет теологии практически всегда имеет конфессиональную приставку "католической", "протестантской", а с некоторых пор еще и "православной" и "исламской".

Однако сами немецкие теологи убеждены в том, что "университетская среда благотворно сказывается на богословии, поскольку в научной среде оно располагает академической свободой, защищающей его от церковных ограничений". Содержательное наполнение теологии в светских вузах, по немецкой модели, не должно определяться, ни религиозными лидерами, ни государственными чиновниками, а только самим академическим сообществом. Конфессиональный контроль будет лишь тормозить развитие теологии как науки.

Интересно, что к таким же выводам в начале января этого года пришли и участники первой конференции Международной православной теологической ассоциации – крупнейшего на сегодня православного теологического форума. На специальной сессии, где обсуждалось развитие теологических школ, и в кулуарах конференции руководители православных исследовательских центров говорили о трудностях, с которыми они сталкиваются в случае контроля со стороны церкви. Выяснилось, что самые успешные с точки зрения науки теологические центры сегодня функционируют либо в светских, либо в католических университетах, где им гарантированы академические свободы.

У науки существуют собственные способы оценки и контроля качества образовательных и исследовательских программ: рецензируемые журналы, подготовка и защита квалификационных работ, экспертиза в профессиональных сообществах и ассоциациях и так далее. Пока что в сфере академической теологии они недостаточно развиты. И было бы важно сосредоточить усилия на развитии собственно научных форм оценки качества, а не на конфессиональном контроле. Так теология станет по настоящему легитимной в научном сообществе, которое пока что относится к ней с подозрением, памятуя о способе ее вхождения в академию и риторике, которая его сопровождает.

Таким образом, современная теология в первую очередь предполагает осмысление актуальных общественно значимых проблем и феноменов, анализ и критику современной культуры с религиозных позиций, а также постоянное переосмысление методологии теологических исследований и развитие богословского языка с учетом достижений современных гуманитарных и общественных наук. Причем, объектом критики неизбежно становится и само религиозное сообщество – его субкультура, структура и способы управления.

Получается, что появление теологии в светских вузах способствует развитию демократии. Но только в том случае, если теологи придерживаются принципов свободы академических исследований, а научное сообщество вместо шельмования помогает им интегрироваться в "республику ученых" на равных правах.

Об авторе:

Андрей Шишков – богослов, старший преподаватель кафедры внешних церковных связей и общественных наук Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Читает курсы политической теологии и экклезиологии.