Почти 9 тысяч петербуржцев помогают беженцам из Украины. Несколько чатов и групп в Telegram круглосуточно принимают заявки и находят людей, готовых по первому слову откликнуться на призыв о помощи.

Волонтеры встречают беженцев на вокзалах и в аэропортах, принимают их в своих квартирах, находят нужные лекарства, одежду и обувь, жилье и работу, устраивают в больницы, довозят до границы с Евросоюзом на своих машинах, помогают сделать необходимые документы и людям, и их домашним питомцам. И все это – исключительно за свой счет, нередко в ущерб работе, своим семьям, отказывая себе в отдыхе и сне.

А еще они живут в атмосфере страшных новостей из Украины и под постоянным перекрестным обстрелом обид, обвинений и претензий со всех сторон. Многие россияне, покинувшие страну, обвиняют оставшихся в коллаборационизме и соглашательстве с политикой Кремля. Им вторят граждане свободной Европы: они не могут понять, почему люди в России не вышли на многомиллионные марши протестов против так называемой "спецоперации". Волонтерам в этих дебатах достается отдельно: сторонники кремлевской политики называют их "предателями национальных интересов" и утверждают, что они "помогают врагам". Украинцы, в свою очередь, обвиняют их в том, что они не остановили полномасштабные боевые действия против Украины, а теперь пытаются загладить свою вину "подачками".

Правила волонтерских чатов категорически запрещают обсуждать современную российскую политику, высказываться по поводу новостей с фронта военных действий и отвечать тем, кто пытается затеять публичную дискуссию вокруг ситуации между Россией и Украиной. Учитывая общую обстановку в стране и частный опыт знакомых "сидельцев", большинство волонтеров уверены в том, что и за перепиской в чатах, и за самой их работой постоянно наблюдают правоохранительные органы. Любое неосторожное слово или высказывание – и будут закрыты не только сами чаты, но и волонтеры тут же могут оказаться под арестом. При этом многие друзья и знакомые волонтеров – среди них много людей из активистской среды – уже отбывают тюремные сроки за участие в антивоенных акциях.

Но волонтеры все равно делают свою работу. Выслушивают обиды, претензии, а иногда и прямые оскорбления, закрывают свои эмоции в дальние ящики души и все равно приезжают по первому вызову. Засыпают с болью в сердце, а просыпаются с мыслью о тех, кому помощь нужна больше, чем им самим. oDR поговорил с некоторыми из них. Мы публикуем их высказывания почти без купюр и напоминаем читателям, что мнение редакции может не совпадать с мнением героев материала.

Спасаем старых и малых

Наталия Евдокимова, правозащитница

В Петербурге на официальном уровне мы мало что можем сделать – на Петербург и Москву Правительством РФ не выделена так называемая квота по беженцам, то есть не выделены средства на оказание официальной помощи на уровне правительств этих регионов. Поэтому вся надежда на волонтеров.

Когда беженцев из Украины начали привозить в Ленинградскую область, в Тихвинский район, появилась информация в соцсетях, что в пансионат недалеко от Тихвина привезли около 600 человек из Мариуполя, что их держат чуть ли не за колючей проволокой, отбирают паспорта. Я связалась с уполномоченным по правам человека Ленобласти Сергеем Шабановым, и мы вместе съездили туда. Оказалось, что ключей проволоки нет, что паспорта у людей не отбирают, но проблем у них все равно очень много. Сначала – самые насущные: белье, одежда, медицинская помощь. Часть беженцев сразу сказала, что хочет уехать в другие регионы России, правительство Ленобласти обещало выделить средства им на билеты. Если люди говорили, что хотят уехать в другое государство, в страны Евросоюза, никто их не держал.

У многих людей не было паспортов или других удостоверений личности, а консульство Украины давно не работает. Мы обратились в Управление федеральной миграционной службы МВД по Петербургу и Ленобласти, и там приняли решение выдавать беженцам специальные справки, заменяющие им удостоверение личности, по которым люди могут выезжать за границу. На границе с Эстонией, уже на территории Эстонии, беженцев встречают представители местного консульства Украины, которые помогают им решить вопросы с документами. На границе с Финляндией их никто не встречает, они сами должны добраться до украинского консульства.

С этой проблемой справок и доставкой людей к границам мы справились, но появилась другая – по этим справкам не продают билеты на поезда и самолеты. Мы обратились в СПЧ, оттуда направлено письмо в министерство транспорта РФ – просим решить этот вопрос, разрешить продавать билеты на самолеты и поезда всем беженцам, вне зависимости от того, есть у них паспорт или просто справка. Особая проблема сложилась с детьми, родившимися уже после начала военных действий – у них нет никаких документов, кроме справки из роддома. Но по этой справке им у нас не выдают свидетельство о рождении. Обратились в суд, в суде нам заявили – нужно делать генетическую экспертизу. Сейчас будем решать этот вопрос.

Возникла и еще одна серьезная проблема – с пожилыми родственниками. Например, из Мариуполя приехал старенький дедушка к своему сыну. Но сын не может его принять – у него нет своего жилья, он с женой снимает комнату и сам зарегистрирован на птичьих правах в квартире родителей жены. Мы маялись, маялись, в конце концов на уровне Ленобласти нашли ему место в социальном учреждении. И таких проблем, боюсь, дальше будет все больше. Хорошо, если молодые родственники получат какой-то постоянный статус в России, найдут работу, жилье. А если у стариков никого нет? Для меня это до сих пор большой вопрос, будем решать его с правительством Ленобласти.

Сил на то, чтобы осознать происходящее со страной, практически не остается

Саша Крыленкова, правозащитница, создательница хаба "Открытое пространство".

Первые недели после начала войны было очень тяжело морально – непонятно, что происходит, что делать, куда бежать, куда себя деть. Но довольно быстро все поменялось. Много лет я работала в Крыму, помогала решать проблемы крымских татар, была знакома со многими украинцами и постепенно ко мне начали обращаться разные люди – можно ли помочь тем, кто хочет уехать в Европу, в Россию? И я стала помогать.

Я неплохо разбираюсь в праве, могу помочь консультациями по правовым вопросам. Потом в соцсетях начали образовываться волонтерские группы, самые разные – одни вокруг пунктов временного размещения (ПВР), другие – по логистике переездов по России, по переездам за границу. Я со всеми общаюсь, сейчас, в основном, помогаю с документами, с переездами – либо сама перевожу, либо разрабатываю конкретную логистику для отдельных людей или групп. Например, как перевезти человека, который не может ходить или большую семью. Помогаю купить билеты и попасть в поезд, если не сажают.

По сравнению с ситуацией 8 лет назад, сейчас намного больше беженцев, поэтому и система помощи сейчас сложилась намного более серьезная – и по составу, и по структуре. Но и положение, в котором люди оказываются сейчас, намного более тяжелое, чем тогда, особенно с документами. Мы столкнулись с такой неожиданной проблемой – в Украине очень развит электронный документооборот, а наши чиновники пользуются им ограничено, у нас уважают бумажки. И даже если у украинцев есть полный набор электронных копий своих документов, они в России не могут ничего получить и не могут никуда добраться. Тогда эту функцию берем на себя мы, волонтеры – перевозим людей, помогаем получить хотя бы какие-то справки.

Единственный вариант для человека вообще без документов, это получить в МВД справку об установлении личности иностранного гражданина, с этой справкой чаще всего из России выпускают. Но нередко людям говорят – ждите 3 месяца, где и на что ждать – непонятно, и мы стараемся помочь найти жилье, работу или какие-то средства на жизнь.

И получается, что времени и сил на то, чтобы осознать происходящее с нами, со страной, практически не остается. Отвечать на вопрос: "Зачем?" я разучилась, но иногда пишу в фейсбуке посты, в которых пытаюсь объяснить себе и другим мысли, чувства, описать свое состояние. Пишу, что каждое утро открываю глаза и начинаю решать миллион логистических и нестандартных задач, а каждый вечер засыпаю вместе с телефоном. Потому что я совершенно осознанно осталась в России жить и работать – когда-то давно решила, что мое дело помогать тем, кто здесь бьется лбом о бетонную стену.

Я не пытаюсь реабилитировать свое государство, я просто помогаю

Наталья Прокофьева, специалист в области IT

Активно волонтерством я занялась впервые именно в этом году, в эти весенние месяцы. Включилась в это, во-первых, потому, что такой ситуации раньше не было, и никогда раньше так не чувствовала своей личной ответственности за случившееся, как сейчас. Поэтому для меня волонтерство – это отчасти и попытка себя оправдать за то, что не проявляла активно свою позицию раньше.

Сейчас вожу на машине беженцев до Ивангорода, до границы с Эстонией, принимаю людей у себя – у меня в квартире есть свободные комнаты, есть возможность расселить людей. И машина у меня большая – можно перевезти и людей, и вещи. Ищу заявки в чате, который создали питерские волонтеры, смотрю, что могу сделать. На мой взгляд, люди сейчас больше всего нуждаются в самых элементарных вещах – в тишине, покое. Когда их спрашиваешь – что нужно? – они в первую очередь говорят: отвезите нас туда, где тихо, мирно. У меня жила одна молодая украинка, она все время просила не закрывать окна занавесками – она три недели просидела в метро, не выходила наружу и все время просила меня – не задергивайте занавески!

Сейчас с друзьями пытаемся помочь одной женщине из Украины найти работу в Питере, подняла всех своих знакомых, надеюсь, все получится. То, что мы делаем – настоящее спасение для всех, кто очень тяжело переживает эту страшную историю, чувствует свою вину и ответственность за случившееся. Подключаю всех своих подруг и знакомых, которые еще недавно были буквально зациклены на страшных новостях из Украины и не могли выйти из замкнутого круга теленовостей и чувства вины. Они включаются в помощь беженцам и находят смысл в жизни – сейчас одна из моих подруг печет пирожки для беженцев, другая ищет жилье, третья возит людей до Нарвы.

Да, я постоянно думаю о том, что происходит там, в Украине, от этого невозможно абстрагироваться. Я не пытаюсь реабилитировать свое государство, я просто помогаю. Мы помогаем всем – и тем, кто хочет остаться в России, и тем, кто хочет уехать, потому что людям нужна помощь, потому что страшно, когда люди гибнут. Если наша страна такое сотворила с ними, если они не готовы оставаться у нас, нужно сделать все, чтобы помочь им уехать отсюда.

Мы помогаем беженцам именно потому, что любим свою страну

Диана Рамазанова, правозащитница

До февральских событий я занималась юридической помощью жертвами домашнего насилия. Когда была создана мониторинговая группа при Правозащитном совете Петербурга, включилась в ее работу. Сначала обращалось немного людей. А так как я еще волонтер в ОВД-инфо, я там написала, что мы готовы помочь, и ко мне стали направлять людей, которым нужна разная помощь. Потом стали появляться различные чаты, заработало сарафанное радио. Было очень много вопросов по документам.

На днях до поздней ночи консультировала одного молодого человека, украинца, которого задержала полиция. Он студент, пришел в гости к своей девушке, почувствовал там себя плохо (у него очень низкое давление), ему вызвали скорую. Скорая приехала, помощь оказала, но когда медики уехали, они позвонили в полицию – врачи увидели в доме какую-то коробку с проводами, решили, что это бомба. А поскольку у молодого человека был украинский паспорт, медики испугались и вызвали полицейских в ту квартиру, где остались парень и девушка. Полицейские приехали, но молодые люди на их стук не открыли дверь, испугались, что парня депортируют. Полицейские стали выламывать дверь, и молодой человек ее открыл. Его задержали, осмотрели квартиру – в коробке с проводами оказались детали к компьютеру, он хотел собрать компьютер. Я сидела с ним на телефоне, пока его не отпустили – звонила в отдел полиции, говорила со следователями, оперативниками, парня удалось освободить.

Некоторое время назад, на одном из заседаний мониторинговой группы Правозащитного совета Петербурга прозвучала информация, что детям-беженцам, которые живут в пансионате (ПВР) под Тихвином, нужны компьютеры и планшеты. Стала искать спонсоров, сначала откликнулись двое бизнесменов, потом они неожиданно куда-то исчезли, пришлось искать заново. Откликнулся человек, который оплатил покупку и доставку гаджетов, и мы на днях их вручили детям.

Жаль, что так долго делаются документы, людям нужно что-то делать, зарабатывать деньги – это дает уверенность в себе, в том, что у тебя есть будущее, что ты сам отвечаешь за свою судьбу.

Уже с конца февраля этого года практически 7 дней в неделю и 24 часа в сутки я занимаюсь решением самых разных задач – в чатах, по телефону. У меня просто нет времени рефлексировать на эту тему, я просыпаюсь и засыпаю со всеми этими запросами. Но я вижу результат: спасение людей – это то, за что ты цепляешься, чтобы выжить, потому что постоянно думать о том, что происходит, невозможно. Да, нам больно и тяжело видеть, что происходит у нас в стране и то, что делает наша страна. Но мы ее любим и помогаем беженцам именно потому, что любим свою страну.

Более сложные проблемы – с обучением детей

Татьяна Орестова, педагог

Мне страшно от того, что происходит, мне очень жалко людей, который потеряли ту жизнь, которая у них была – потому что я вообще люблю людей, привыкла помогать, но помощью беженцам занялась впервые в жизни, хотя помогаю людям, можно сказать, всю жизнь. Не знаю, называется ли это волонтерством, я называю это networking.

У меня очень много хороших знакомых и друзей в разных уголках мира. Уже помогала беженцам из Украины, которые оказались в Германии – я учитель немецкого языка, у меня очень много бывших учеников, которые, в частности, живут сейчас в Европе, в Германии. Поэтому когда беженцам нужна была помощь там, я находила тех, кто это сделает. Одной женщине мы нашли техподдержку и эвакуатор – она ехала на своей машине по Баварии, машина заглохла, и мы помогли ей починить автомобиль. Половина Гамбурга носила другой моей знакомой из Украины вещи, помогала обустраиваться.

Недавно меня попросили помочь Ирине, женщине из Украины, из-под Мариуполя. Она по профессии – концертмейстер. Она не хочет сидеть у других на шее, хочет сам зарабатывать. Кинула клич, друзья помогли ей составить резюме. Сейчас у нее уже появились ученики, ее даже пригласили на неделю на замену в какую-то музыкальную школу – помочь подготовить детей к концерту. Недавно она получила еще какие-то предложения официальной работы с сентября.

Первые проблемы беженцев – негде жить, нет одежды, белья, посуды. Эти проблемы решаются достаточно просто – это лишь вопрос денег. А вот дальше возникают более сложные проблемы – например, с обучением детей. У нас есть большое количество детей-беженцев из Мариуполя, которые учились дома на родном украинском языке, а тестируют их на русском, в результате дети получают низкие баллы, их переводят на класс или два ниже, и они получают дополнительный серьезный стресс. Здесь мы могли бы помочь – студенты, готовые стать репетиторами, всегда найдутся, но надо найти еще и тех, кто готов был бы оплатить эту работу. Сейчас кинем клич в чатах, чтобы найти спонсоров.

Есть те, кто уже сейчас готов вернуться в свои дома под Мариуполем

Григорий Михнов-Вайтенко, священнослужитель

Заниматься проблемами украинских беженцев мы начали уже вечером 25 февраля – к тому моменту на территории России находилось по разным данным от 800 тысяч до 2,5 миллионов граждан Украины, живших здесь на вполне законных оснований. Но начались боевые действия, и их статус оказался под вопросом. Некоторые украинцы сразу заговорили, что хотят уехать в Европу, некоторые захотели остаться, но из-за того, что консульство Украины вскоре закрылось, у них тоже возникли проблемы со статусом пребывания в России. А потом, недели через полторы-две, когда пошел поток беженцев, уходивших от обстрелов и бомбежек, появилось множество других, самых разных проблем.

Самые большие сложности связаны с тем, что многие из детей, сейчас оказавшихся в России, родились в том самом печальном Мариупольском роддоме. У них нет никаких документов, кроме бирочки на руке! И нужно установить личность ребенка, оформить ему и родителям документы. Суды готовы входить в ситуацию, но они тоже в тупике – как доказать материнство и отцовство, как предотвратить торговлю детьми? Видимо, придется делать генетическую экспертизу.

Самая частая просьба – помочь приобрести билеты на поезда, автобусы, самолеты. Причем, некоторые хотят уже сейчас вернуться в свои дома под Мариуполем – есть люди, у которых в пригородах сохранились дома. Пытаемся продумать логистику их передвижения. А еще недавно нам удалось договориться с несколькими медицинскими центрами, которые предложили оказывать беженцам бесплатную медицинскую помощь, причем, круглосуточно. Это все требует немалых средств, но довольно большое количество людей откликается на призывы о помощи, переводят деньги.