Спорный законопроект подготовлен Федеральной Службой Безопасности (ФСБ) и является ответом на разоблачения высших чиновников, уличенных в сокрытии собственности. Тем не менее, это лишь одна из запретительных инициатив в области так называемой электронной демократии. Вопрос об открытости электронных данных в России остается достаточно противоречивым. Несмотря на ряд шагов навстречу открытости, предпринятых в конце 2000-х гг., меры, принимаемые сегодня российским правительством, в первую очередь направлены на то, чтобы максимально ограничить способность общества повлиять на власть.

Таким образом, власть в очередной раз даёт понять: открытость и доступ к электронной информации о государственных организациях и служащих существуют только до тех пор, пока это не угрожают политическому равновесию.

Шаг вперед, два шага назад

Двухсотлетняя идея об «особом пути» России нашла своё отражение и в вопросах построения системы открытого государственного управления и раскрытия данных государственных органов. На этот путь страна вышла задолго до нынешнего конфликта с ЕС и США.

В 2013 году Россия отозвала свою подпись под декларацией международной организации «Партнерство открытого правительства» (Open Government Partnership), чуть более года пробыв членом этой организации. Страны, подписавшие документ, признают, что государство, посредством электронных технологий, должно стремиться к открытости, повышая доступность информации о деятельности государственных органов для граждан. Оно должно стимулировать гражданское участие в управлении, внедряя программы повышения прозрачности и подотчетности чиновников.

Ирония в том, что Россия к партнерству открытого правительства так и не присоединилась, но национальное «открытое правительство» продолжает функционировать

Впрочем, полного и официального отказа от объявленных выше целей не было. В российской прессе говорилось лишь о пересмотре масштабов и форм участия в программе, а также выработке собственных решений в этой сфере. Во время подписания декларации, и тем более, после отзыва подписи, в различных прокремлевских медиа активно обсуждалась идея о том, что партнерство открытого правительства является «инструментом влияния» США и, тем самым, ограничивает суверенитет России.Отказ участвовать в программе был ожидаемо радостно воспринят лояльными Кремлю экспертами.

Однако ирония ситуации заключается в том, что Россия, в конечном итоге, к партнерству так и не присоединилась, но национальное «открытое правительство» продолжает функционировать.

Отголоски «медведевской оттепели»

Структура российского «открытого правительства» была создана в тот же самый период, когда планировалось и вступление в OGP, на излете президентства Дмитрия Медведева. Именно в президентский срок Медведева шла дискуссия об открытости власти, ставились первые эксперименты в этой области. Изначально инициатива должна была называться «Большим правительством», но название изменили из-за планировавшегося вступления в международную организацию.

Руководитель проекта, предприниматель Михаил Абызов, чье состояние издание Forbes оценивает в 700 млн долларов, является министром федерального правительства без портфеля. Однако в соответствующем списке официальных органов ранее присутствовавшего там министерства нет. Сегодня официально существует только «Комиссия по координации деятельности Открытого правительства».

Спустя три года после своего создания, «Открытое правительство» продолжает работать, но неподготовленному человеку непросто понять, в чем заключается суть его работы. На официальном сайте говорится о том, что оно является «системой механизмов и принципов, обеспечивающих эффективное взаимодействие власти и общества, качество и сбалансированность принимаемых решений». Среди имеющихся результатов его работы: стандарты открытости государственных органов и подготовленный на их основе рейтинг открытости; дорожная карта по развитию открытых данных, а также ряд проектов по доступу к информации о бюджетах и деятельности государственных компаний.

Медведевское «Открытое правительство» конкурирует с Общественной палатой РФ – другой кремлевской инициативой из середины 2000-х гг., созданной для якобы налаживания взаимодействия между государством и гражданским обществом. Сегодня обе структуры претендуют на обновление и дальнейшее управление системой общественных советов при органах власти, также созданных при Медведеве, но, в большинстве своём, оказавшихся довольно малоэффективными организациями.

В теории, обе структуры нацелены на создание эффективной модели взаимодействия общества и государства, использующего элементы открытых данных и электронной демократии. На первый взгляд, у них имеются широкие полномочия и значительное количество ресурсов. Однако насколько эффективны результаты их работы?

Электронная (не)демократия

Впервые широкое онлайн-обсуждение государственных инициатив опробовано во время подготовки проекта закона «О полиции» в 2010 году. Спусковым крючком для реформы послужил ряд инцидентов с участием работников милиции. Тогда для обсуждения использовался специальный сайт с текстом закона, требовавший крайне простой регистрации. Открытость обсуждения и крайняя актуальность темы позволили привлечь к ней много людей.

Тем не менее, многие остались и недовольны таким подходом: дебаты в СМИ цензурировались, а экспертный диалог не был выстроен должным образом. Результат, кажется, не понравился и власти: по итогам обсуждения в лидеры пользовательского голосования вышли достаточно радикальные предложения, которые пришлось реализовывать в законе. Например, обязательное ношение сотрудниками полиции в общественных местах нагрудного знака. Позже общественные обсуждения по аналогичной модели проводились ещё для нескольких законопроектов, пока идея окончательно не заглохла вместе с возвращением в 2012 году в Кремль Владимира Путина.

Однако отказаться от общественного обсуждения властям не позволяет российское законодательство, а от переноса его в интернет – неумолимость прогресса. В результате, в России появилось несколько разнообразных и специфических инструментов, которые демонстрируют качество и уровень открытости государственных органов в России.

Отказаться от общественного обсуждения властям не позволяет российское законодательство, а от переноса его в интернет – неумолимость прогресса.

На правительственном портале для публикации и обсуждения проектов регулирующей документации размещаются проекты важных документов, которые готовят различные государственные регулирующие органы. Ресурс не может похвастаться высокой посещаемостью – самые популярные темы набирают сотню просмотров и пару комментариев. Среди причин подобной непопулярности: сложность предмета обсуждения, а также система авторизации, требующая номер пенсионного страхования и наличие аккаунта в системе электронных государственных услуг.

Такая же сложная процедура идентификации предусмотрена и на ресурсе «Российская общественная инициатива», в рамках которого собираются общественные инициативы и законопроекты, созданные самими пользователями. Здесь посещений больше, чему способствует простота пользования и доступ к контенту, создаваемому самими пользователями (иногда форма работы и пользовательских предложений напоминают международную платформу для петиций change.org).

Однако для преодоления первого этапа проект федерального масштаба должен собрать более 100 тыс голосов в течении года, что оказывается серьезным барьером для подавляющего большинства инициатив. Пока что единственная инициатива, которая смогла преодолеть этот порог – проект политика и известного блоггера Алексея Навального о ратификации 20 статьи Конвенции ООН против коррупции (незаконное обогащение). После того как инициатива Навального прошла первый этап, она попала на второй этап, в «экспертную комиссию», которая проголосовала против инициативы.

«Активный гражданин» Москвы

Существуют и региональные инициативы электронной демократии. К примеру, жители Москвы в последние годы получили несколько инструментов влияния на городские процессы, имеющих разную степень эффективности. Появление системы электронной демократии в Москве связано, прежде всего, с недовольством москвичей качеством городского и государственного управления, вылившееся в протесты 2011-2012 гг., а также выразившиеся в поддержке Навального на выборах мэра города в 2013 году. Тогда Навальный получил 27% голосов, а москвичи почувствовали, что в силах оказать хотя бы какое-то влияние на управление городом.

В процессе внедрения электронной демократии московские власти во многом копируют и масштабируют опыт гражданских инициатив. Например, особо популярный сервис для подачи жалоб на качество коммунальных и государственных услуг основан на опыте создания картографических сервисов – как для выявления проблемных мест в каком-то районе, так и во время координации действий людей и спецслужб во время чрезвычайных происшествий.

Важная составляющая электронного государства – открытые данные – представлена в Москве специальным порталом с дата-сетами. Несмотря на обильное наполнение, информация на сайте во многом не удовлетворяют критериям социальной значимости. Так, например, там отсутствует какая-либо существенная информация о работе правоохранительных органов или об уровне преступности в городе.

Недавно московские власти предложили проект «Активный гражданин» – веб-платформу и мобильное приложение, на которых предполагается обсуждение вопросов развития города. По факту, пользователям предлагают решать малозначащие вопросы (например, выбрать цвет для покраски бордюров), либо утвердить уже принятые в кулуарах городской администрации решения (например, об ограничении скорости для автотранспорта в центре города). «Активный гражданин» обладает тем же ключевым недостатком, что и более ранние популярные платформы – отсутствием подтверждения реальности личности пользователя. Но именно благодаря этому недостатку достигается иллюзия массового участия городских жителей в жизни города.

Теперь городские власти, апеллируя к системе, в которой на сегодняшний день зарегистрировано более миллиона пользователей, могут уверенно заявлять о вовлечении общества в обсуждение государственных решений. Хотя, впрочем, у горожан появилась весьма призрачная возможность влиять на принятие властью решений.

В настоящий момент московские власти начали использовать систему «Активный гражданин» для общественного обсуждения градостроительных решений. Это очень слабый, но единственный работающий инструмент влияния общества на решения о строительстве инфраструктуры, жилых и торговых зданий. Характерно, что именно на этом этапе самовольные решения чиновников встречают максимум сопротивления недовольных групп. Впрочем, насколько эффективна эта система в действительности, еще покажет время.

Власть в России успешно освоила и распространила на всю страну основные технологии электронной демократии и способы вовлечения граждан в управление. Однако пускает она их в ход только тогда, когда есть полная уверенность в управляемости этих процессов и гарантии необходимого властям результата. Электронные данные остаются открытыми только до тех пор, пока их использование не может привести к дискредитации государственного аппарата, и, в особенности, к персонифицированным обвинениям в коррупции и некомпетентности чиновников.