Тень концлагеря

На минувшей неделе телеканал CNN сообщил, что на территории бывшего советского ракетного хранилища возле поселка Новоколосова власти Беларуси готовятся развернуть концлагерь для диссидентов. По сведениям журналистов, концлагерь может понадобиться в случае возобновления протестов в годовщину президентских выборов 9 августа или в ходе будущего конституционного референдума.

Минобороны выступила с опровержением этих сведений, заявив, что речь идет об обычном армейском складе. Однако разговоры о создании концлагеря в любом случае возникли не на пустом месте. Еще в первые дни августовских протестов 2020 года под Слуцком на базе лечебно-трудового профилактория был развернут импровизированный лагерь для задержанных. Через несколько дней его свернули, однако запрос на подобный объект остался. В конце октября тогдашний глава ГУБОПиК Николай Карпенков (ныне — замминистра внутренних дел), выступая перед сотрудниками, поделился полученными сверху установками:

“Сказано разработать, сделать лагерь. Ну не для военнопленных, не для интернированных даже, а лагерь для особо острокопытных такой, для отселения. И поставить колючую проволоку по периметру. Два помещения сделать: топка — этаж, кормили — этаж, чтобы работали. Но там их держать, пока все не успокоится”.

Полноценный концлагерь для диссидентов до сих пор не создан, но репрессии в Беларуси и без того являются самыми жестокими и массовыми со времен сталинизма. В течение года через административные задержания прошли не менее 35 тысяч белорусов. Более 4690 человек стали фигурантами уголовных дел. От 8 до 15 человек погибли. Издевательства и пытки задержанных стали повсеместной практикой.

“Демократическое гетто”

Лукашенко находится у власти уже 27 лет, однако столь жестокие репрессивные кампании он еще никогда не проводил. До нынешних событий наиболее суровым периодом диктатуры считался 2011 год: тогда на пике репрессий после президентских выборов в тюрьмах находилось чуть более полусотни политзаключенных (теперь — более 610, и эта цифра очевидно будет только расти). В период 2015-2019 годов режим Лукашенко не без успеха создавал себе имидж просвещенной диктатуры, которая мягко обходится со своими оппонентами и демонстрирует открытость всему миру (30-дневный безвиз, прогрессивное законодательство для IT-сферы).

Прочность режима Лукашенко всегда основывалась на абсолютной аполитичности и гражданском равнодушии большей части населения. Своих же убежденных противников власть держала в так называемом “демократическом гетто”. Попытки оппонентов расширить свое влияние всегда жестко пресекались. Но в дозволенных диктатурой рамках инакомыслящие (в том числе оппозиционные партии, НКО, СМИ) могли чувствовать себя относительно безопасно.

Принцип “демократического гетто” была столь эффективен, что у аполитичной части населения создавалось иллюзорное представление о диктатуре Лукашенко. Считалось, что режим хоть и не всегда действует честно, но определенные рамки все же признает и выходить за них не станет. Это распространенное заблуждение публично выразил Виктор Бабарико: в мае 2020 года на своей первой пресс-конференции в качестве участника президентской гонки он заявил, что не верит в возможность массовых репрессий и массовых фальсификаций на выборах. Экс-банкир тогда отметил, что свой предвыборный штаб он готов разместить в здании КГБ, ведь за ним нет грехов, которые стали бы поводом для преследования. Меньше чем через месяц Бабарико был арестован, а летом этого года приговорен к 14 годам лишения свободы.

Электоральная революция

Истинные масштабы электоральной революции, произошедшей в Беларуси, вряд ли когда-либо удастся узнать. Независимые социологические исследования, которые позволили бы объективно оценить рейтинг Лукашенко и его оппонентов, в стране запрещены. Однако и без них к лету 2020 года стало ясно, что в обществе разворачиваются экстраординарные процессы. Данные Института социологии, результаты интернет-опросов, рекордное количество подписей за альтернативных кандидатов и невиданная политизация общества в ходе предвыборной кампании — все это указывало на то, что режим переживает электоральную катастрофу. Символами избирательной кампании стал мем “Саша 3%” (намек на низкий рейтинг диктатора) и формула “кто угодно, лишь бы не Лукашенко”.

Многочисленные свидетельства указывают на то, что Светлана Тихановская побеждала на выборах в первом же туре, однако ЦИК объявил, что за Лукашенко проголосовало более 80%. Цифра выглядела настолько неправдоподобной, что даже не все сторонники действующей власти в нее не поверили. Именно против фальсификации выборов люди вышли протестовать вечером 9 августа. Протесты охватили более 33 городов страны.

Операция “Блицкриг”

События 9-12 августа Лукашенко впоследствии объявит неудавшейся попыткой блицкрига — якобы внешние враги планировали всего за несколько дней “задушить страну” с помощью организованного ими уличного “мятежа”. Но в действительности летом 2020 года логикой “молниеносной войны” руководствовался именно Лукашенко.

Руководство страны хорошо понимало, что беспрецедентные по своим масштабам протесты после фальсификации выборов будут неизбежны. Эту проблему он планировал решить за несколько дней путем неограниченного террора, который должен был парализовать волю общества к сопротивлению.

Пропаганда методично разжигала ненависть к будущим участникам протестов. “Идеологическая подготовка была такая: если действующая власть проигрывает, то каждого из нас [сотрудников милиции] будут вешать на суках у дороги. Поэтому защищать эту власть нужно любыми средствами и способами”, — рассказывал впоследствии подполковник милиции Юрий Махнач.

За несколько дней до выборов тогдашний глава МВД Юрий Караев выступил с видеообращением к сотрудникам, где предупредил о том, что их ждут “значительные психологические и физические нагрузки”, однако власть готова защитить их интересы. Смысл странного месседжа стал ясен уже потом: речь шла о карт-бланше на насилие.

При подавлении протестов силовики массово использовали светошумовые гранаты, резиновые пули и другие спецсредства. Причем использовались они абсолютно в соответствии с логикой войны: главной целью было не разогнать толпу протестующих, а нанести им максимальные потери в живой силе. Сотни людей получили ранения и были покалечены, двое убиты из оружия (всего, по неофициальной версии, в те дни погибли не менее 5 человек).

По данным МВД, 9-12 августа были задержаны 6700 демонстрантов. С задержанными обращались с невиданной жестокостью, правозащитники задокументировали более тысячи свидетельств жертв пыток. Есть сведения о насилии в отношении женщин и детей, включая сексуальное насилие и изнасилование резиновыми дубинками. “Пытки носили массовый, системный характер и представляли собой организованную политически мотивированную карательную акцию властей с целью запугать белорусское общество”, — говорится в отчете Правозащитного центра “Вясна”.

Блицкриг Лукашенко провалился. Террор 9-12 августа не только не успокоил страну, но и привел к еще большей политизации общества и вовлечению в мирные протесты все новых слоев населения. Возмущение насилием силовиков отодвинуло на второй план тему фальсификации выборов. При этом сами протесты, несмотря на беспрецедентное насилие, остались подчеркнуто мирными.

Власть на некоторое время впала в ступор. После 12 августа силовики внезапно исчезли с улиц белорусских городов и почти две недели не предпринимали активных действий, задержанные были освобождены. В Минске прошли крупнейшие акции протеста за всю историю Беларуси, начались волнения на крупных предприятиях. На некоторое время инициатива перешла в руки оппозиции, но решительных действий предпринято не было, а расчет на готовность властей сесть за стол переговоров не оправдался. В итоге власть смогла перевести дух и перейти в наступление.

Правовая сегрегация

“Иногда не до законов. Надо принять жесткие меры, чтобы остановить всякую дрянь”, — с такими словами Лукашенко обратился к работникам Генпрокуратуры 10 сентября, представляя нового главу ведомства Андрея Шведа. Фраза “иногда не до законов” станет символом правового дефолта в Беларуси, а Швед будет одним из его главных творцов.

Репрессии 2020-2021 гг. строятся на принципе тотальной правовой сегрегации. Силовики превращены в особую касту, обладающую неограниченными полномочиями при подавлении инакомыслия. Нет такого беззакония в отношении оппонентов режима, на которое не была бы получена индульгенцию. И наоборот: нет такого действия инакомыслящего, которое нельзя было бы объявить преступлением.

Минчанин Александр Тарайковский был расстрелян спецназовцами 10 августа в ходе протестов около станции метро “Пушкинская”. Сначала МВД утверждало, что он погиб в результате взрыва самодельного взрывного устройства, которое хотел бросить в милицию. Однако опубликованные СМИ видеоматериалы доказывали, что в руках у Тарайковского ничего не было. Поэтому впоследствии власти признали, что в мужчину стреляли из нелетального оружия, однако действия силовиков якобы были законными. “Человек стоит перед ОМОНом, вышел — и нагло стоит перед милицией. Он стоит целенаправленно”, — оправдывал убийство глава КГБ Иван Тертель. В возбуждении уголовного дела было отказано. Зато пятеро минчан, которые на месте гибели Тарайковского оставили надпись на асфальте “Не забудем”, получили от 1,5 лет “домашней химии” до 2 лет колонии.

Брестчанина Геннадия Шутова убил выстрелом в затылок офицер Сил специальных операций, но уголовное дело также возбуждено не было. Более того, судили в итоге как раз самого убитого и свидетеля его смерти Геннадия Кордюкова. Их обвинили в нападении на военнослужащих ССО, которых в гражданской одежде и с оружием бросили подавлять протесты. Шутов был признан виновным посмертно, а Кордюкова приговорили к 10 годам колонии.

Никто не был привлечен к ответственности за смерть минчанина Романа Бондаренко, которого силовики избили за то, что он пытался защитить развешенную в его дворе национальную бело-красно-белую символику. Зато журналистки “Белсата” Екатерина Андреева и Дарья Чульцова за стрим с акции памяти Романа получили по 2 года колонии. Журналистку TUT.by Екатерину Борисевич приговорили к 6 месяцам ареста за статью, в которой она доказывала, что в крови погибшего не было алкоголя.

Логика войны заменила собой правовую систему. “С сегодняшнего дня мы в плен никого не берем”, — говорил Лукашенко силовикам, призывая жестоко подавлять протестные выступления. Беспощадность властей принесла свои плоды: к концу 2020 года массовые протесты прекратились. Сейчас уличная активность ограничивается дворовыми маршами, флешмобами и акциями солидарности.

Эскалация террора

Однако нынешние репрессии вышли далеко за рамки простой реакции диктатуры на сам факт уличных выступлений. Затухание протестов не привело к смягчению режима, скорее наоборот — власть только увеличила интенсивность террора. К концу 2020 года силовики заявляли о 900 уголовных делах, связанных с протестами. Теперь же таковых более 4690. Выходит, что в разгар протестов под уголовное преследование каждый месяц попадало в среднем 180 человек, а теперь — около 540. Спецслужбы не только разыскивают активных участников прошлогодних протестов, но и разоблачают мифические террористические организации, предотвращают выдуманные госперевороты и покушения. Де-факто речь идет о постоянном повышении градуса террора.

Подавив уличные выступления, власть перешла планомерному уничтожению структур гражданского общества и СМИ. Июльскую атаку на прессу и НКО, в ходе которой было проведено около сотни обысков, в КГБ назвали "широкомасштабной операцией по зачистке от радикально настроенных лиц".

Эксперимент на пороховой бочке

Все последние действия режима показывают, что Лукашенко намерен превратить Беларусь в классическое тоталитарное государство, где вообще не будет места инакомыслию и где любое проявление нелояльности будет строго караться. Особенность ситуации заключается в том, что диктатор избрал подобный курс не на пике своей популярности, а наоборот — находясь в электоральной пропасти.

Год назад режим Лукашенко пережил стратегическую катастрофу: полностью утратил легитимность в глазах большинства населения страны и оказался в глубокой международной изоляции. Все это привело диктатуру в состоянии перманентной нестабильности. После убийств, пыток и издевательств над мирным населением примирение между обществом и властью стало невозможным. По сути, режим Лукашенко сидит на пороховой бочке: массовые протесты могут вспыхнуть в любой момент, если люди увидят, что появился шанс добиться перемен здесь и сейчас. В этих условиях было принято решение окончательно отказаться от практик мягкого авторитаризма и избавиться от “демократического гетто”.

Сейчас Лукашенко проводит в Беларуси уникальный политический эксперимент: он пытается построить тоталитаризм, не имея соответствующих социальных, экономических и идеологических ресурсов. На сколько этот безнадежный эксперимент может затянуться, предсказать невозможно.