Дома у одинокой русской пожилой женщины, живущей в Грозном. Фото предоставлено автором. Все права защищены.

Русские – самое крупное национальное меньшинство в Чечне. При этом, по данным переписи 2010 года, в республике их осталось меньше двух процентов населения. Если верить Рамзану Кадырову, Чечня является "образцом межнационального и межрелигиозного мира и согласия". Но что скрывается за благостной картинкой, которую рисуют официальные федеральные и чеченские СМИ?

Эта статья написана по итогам полугодового проживания автора в республике и непосредственного общения с респондентами – русскими и чеченцами. Причем русскими мы называем здесь тех, кто в разговоре сам себя так идентифицирует. Это могут быть казаки, украинцы, армяне… В Чечне их объединяет религия: православие.

Спасительный крест

По статистике 1979 года, русские составляли более 30 процентов жителей Чечни. К 1989 году их число уменьшилось, но все равно было на уровне 25 процентов населения. В 2002 цифра составит уже менее четырех процентов. К 2010 году Чечня станет лидером по оттоку русскоязычного населения среди северокавказских республик и превратится в этнически однородный субъект России.

Джохар Дудаев. Фото CC BY-SA 4.0: Wikipedia.

Сообщения об этнических чистках стали поступать из республики в период правления Джохара Дудаева (1991-1996). Руководитель северокавказской программы Правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов рассказывал мне, что в 1994 году он вместе с Уполномоченным по правам человека в РФ Сергеем Ковалевым стал свидетелем притеснения русскоязычного населения в Чечне.

"Мы столкнулись с тем, что там происходит правовой беспредел – бандиты нападают на русскоязычное население, пользуясь тем, что власти де-факто независимой Чеченской Республики Ичкерии им не препятствуют. Всю собранную информацию мы передали Ельцину. Но она не понадобилась, потому что совсем скоро началась война", – рассказывал Орлов.

В начале 90-х нечеченское население стало массово покидать республику. Оставшиеся подвергались прессингу со стороны как боевиков, так и российских военных. Нередки были случаи, когда военные угрожали местным русским расстрелом наравне с чеченцами. По воспоминаниям одной русской женщины, поныне живущей в Грозном, им часто приходилось слышать: "Нам все равно, кто вы, тут все с чеченцами помазаны".

Семья Люси (имя изменено) столкнулась с похожей ситуацией. Она с братом и престарелой лежачей матерью живет в небольшом ветхом доме. Следить за домом и больной матерью ей приходится в основном самой – брат большую часть времени проводит в одиночестве, изучает какие-то книги. Поговорить с ним мне удалось лишь однажды – он пришел показать, что обнаружил на старых чертежах города масонские знаки.

До войны он был обычным мужчиной, но потом с ним случилась история, которая необратимо повлияла на его восприятие реальности. Тогда по городу шли зачистки – отлавливали "бородатых". Он тоже носил бороду. И не расстался с жизнью только потому, что на нем был нательный крест. Правда, пришлось умолять людей с автоматами посмотреть на него, убедиться, что он "свой", что убивать необязательно. Крест тогда не был гарантией сохранения жизни, но именно его он спас.

Истории с хорошим концом

Нельзя сказать однозначно, что русских притесняли чеченские боевики или местные жители. Известны случаи, когда боевики приносили одиноким русским женщинам муку и воду, следили за тем, чтобы их не обижали другие боевики.

Анна Павловна (имя изменено) давно на пенсии. Приехала в Грозный с мужем еще в молодости, работала на предприятии и к 90-м давно была тут на хорошем счету. Судьба ее семьи сложилась трагично – муж скончался рано, как и двое сыновей. С тех пор женщина посвящает все свое время саду – здесь растут фрукты, очень вкусный виноград и много-много цветов. А еще Анна Павловна, как и большинство оставшихся в Грозном русских, исправно ходит в церковь. Там, на территории храма, она тоже высадила много цветов.

Перед входом в храм Михаила Архангела, Грозный. Фото предоставлено автором. Все права защищены.

Свой дом за время войн она покидала несколько раз – уезжала в Ставрополь и как-то сосед чеченец вывез ее вместе со своей семьей в село. Но большую часть военного времени она все же провела в Грозном.

Однажды, еще в первую кампанию, к ней домой привезли молодого русского солдата. Чеченцы нашли его в лесополосе – он сбежал со своего поста и скрывался. Анна Павловна вспоминает, что он оказался очень голодным, а волосы были полны вшей.

Привезли его к ней, чтобы спасти – непонятно, от кого конкретно: его могли убить боевики, а "свои" могли осудить за дезертирство. Почти полгода он жил в доме Анны Павловны – и все это время она и ее бывшие коллеги (производство к тому времени уже не работало) пытались найти родственников парня, чтобы вернуть его домой. С трудом, но это им удалось – за парнем приехала мать, которая даже не знала, что сына отправили в Чечню.

Анна (имя изменено) живет в казачьей хате – такой старой, что она уже частично ушла в землю, а внутри появился запах умирающего дома, который женщина не может вытравить, как бы ни мыла все кругом. Во время войны она оказалась заблокирована в этих стенах со слепой больной матерью: соседние дома заняли боевики.

Казачья хата, в которой живет Анна. Фото предоставлено автором. Все права защищены.

Как и ко многим гражданским, к ней приходили в поисках еды и воды. Однажды один из гостей сел с ней рядом на кровать и положил руку на колено. Анна так испугалась, что не могла и шевельнуться. Это увидели другие "гости" – и быстро увели товарища из дома.

На следующий день к ней пришел боевик, которого она не видела раньше, и спросил, обижают ли ее. После ее рассказа он сказал: "Эти к тебе больше не придут". И действительно, наглого гостя она больше не видела.

Это истории с хорошим концом, ведь мы узнаем их от тех, кто выжил. Что происходило с теми, кто погиб, мы не знаем. К сожалению, есть и другие истории: в них русских грабили, избивали и выгоняли из собственного жилья. О таких вещах они рассказывают с неохотой: страх, что кто-то узнает и к ним придут с угрозами, укоренился в сознании намертво.

Работа для своих

Большинство русских, живших до войны в Грозном, работали на заводах и фабриках, и в мирное время не смогли трудоустроиться. Чеченцы столкнулись с аналогичной проблемой – но в их случае на помощь приходили родственные связи, которыми не обладали русские.

Система трудоустройства в Чечне полностью коррумпирована: практически любое рабочее место можно получить, предварительно заплатив, и только при наличии рекомендаций от человека, которому доверяют в выбранной структуре. Речь не только о местах в сфере образования, медицины и в правоохранительных органах: в Чечне люди платят даже за место водителя в скорой помощи.

Клановость поглотила в Чечне все сферы – здравоохранение, образование, правоохранительные органы и, разумеется, властные структуры. Такая система наблюдается и в других северокавказских республиках, например, в Дагестане. Но в Чечне, из-за ее национального состава, большинство должностей занимают чеченцы, которые в первую очередь устраивают на работу своих родственников и друзей – тоже чеченцев. После войны трудоустроиться смогли только русские, сохранившие дружеские связи с чеченцами или вступившие с ними в родство.

Лена приехала в Чечню несколько лет назад. Она жила на Донбассе, и когда начался военный конфликт, сразу попыталась перебраться в Россию и получить гражданство. Пробовала осесть в Саратове, но столкнулась с той же проблемой, что и многие беженцы – оказалась никому не нужна. Попытки получить российский паспорт были безрезультатны.

"Познакомилась случайно в поезде с чеченцем, и он мне сказал – езжай в Грозный, там тебе и устроиться будет легче, и гражданство оформить. Сказал, что строится очень много жилья, можно даже получить что-то. И что вообще развивается город, я смогу там найти работу. Мне тогда уже нечего было терять, и я поехала в никуда", – вспоминает Лена.

Она приехала уже в новую Чечню, глубоко коррумпированную. "Я никуда не могла сначала устроиться. На рынке перебивалась подработкой, убиралась, даже попрошайничала. Но мне всегда помогали люди, причем чеченцы помогали чаще, чем русские", – рассказывает Лена.

Фото из квартиры пожилой русской женщины, живущей в Грозном. Фото предоставлено автором. Все права защищены.

"Пыталась устроиться уборщицей в больницу, но не взяли – нужно было заплатить восемь тысяч за трудоустройство, а их не было." Причем платить, как говорит Лена, должны все – независимо от национальности.

Лене помог ее пробивной характер – она даже нашла себе комнату в общежитии за тысячу рублей в месяц. Хоть там нет ни кухни, ни даже туалета (только на улице) – зато свой угол. А скоро ей уже должны дать российский паспорт.

"С разным отношением сталкивалась, я ведь одинокая русская женщина", – смеется Лена. Часто звали в любовницы, но она бы так не смогла. "Ну, и говорили мне, конечно, – надень хиджаб, прими ислам, мы тебя выдадим замуж. Но мне не нужно это, я всегда была православной, это часть нашей культуры русской", – уверенно говорит Лена. Хотя принятие ислама в условиях современной Чечни действительно облегчило бы ей жизнь.

Новый исламский мир

За последние два десятка лет Чечня подверглась сильнейшей исламизации. Конечно, чеченцы и до этого не пренебрегали религией, но именно в последние годы ислам во многом стал объединяющим фактором.

Русские, которые приняли ислам, становятся ближе к чеченцам – например, могут претендовать на вхождение в чеченскую семью посредством брака. Это дает им возможность использовать родственные связи как социальный лифт. В сущности, родственные связи – это единственный реально работающий механизм как для продвижения по карьерной лестнице, так и для простого выживания в современной Чечне.

Принятие ислама, а вместе с ним и чеченских традиций – это вещь не принудительная. Случаи мягкого подталкивания к исламу, конечно, существуют, но в основном люди "очечениваются" под давлением общей окружающей обстановки.

Со своим будущим мужем Настя познакомилась в начале 2000-х, когда начала глубоко заниматься проблемой гибели гражданского населения в ходе военных действий в Чечне. Ей было чуть больше тридцати, она работала в правозащитном центре. Муж старше почти на 15 лет – чеченец, профессиональный юрист. Познакомились на одном из круглых столов, посвященных Чечне.

Будущий муж никогда не был до этого женат, что для взрослого чеченца редкость. И когда он решил жениться на Насте, было ясно, что это обдуманное и серьезное решение.

Надпись на стене в районе Черноречье (Грозный). Фото предоставлено автором. Все права защищены.

Они отправились в московскую Соборную мечеть, где совершили никях (обряд бракосочетания в исламе). Настя ислам не принимала, но, как и полагается, дала согласие на то, что рожденные в браке дети будут мусульманами.

Уже после этого муж привез ее в свое родное село, поставив родственников перед фактом: это моя жена, она русская. Гладко вхождение ее в семью не прошло. Об этом Настя не рассказывает, но упоминает, что однажды ей – уже с ребенком – пришлось покинуть дом мужа на довольно долгое время.

Сейчас Настя живет в селе, в браке родилось уже четверо детей. Она приняла ислам, носит хиджаб. В ней есть черта, которую так ценят чеченцы в женщине – кротость. Отличить ее от чеченки можно только по тому, что она не знает язык. Говорит, что сначала нужно выучить арабский, чтобы читать Коран, а потом можно и чеченский. Она прекрасно следит за хозяйством – тут идеальная чистота, как в образцовом чеченском доме. Даже провожая меня поздно вечером, она не проходит спокойно мимо палисадника – останавливается, чтобы выбрать сорняки. Ее родственники говорят, что Настя – прекрасная жена.

Она считает, что все в ее жизни вело к одному – принятию ислама. Настя очень много времени уделяет своему религиозному воспитанию, старается быть максимально соблюдающей. Я не знала ее раньше и мне сложно представить, что эта женщина вообще жила когда-то простой светской жизнью.

По ее собственным словам, ислам не только успокоил ее душу и помог определить истинный жизненный путь, но и облегчил общение с собственными детьми. Они, конечно, хорошо знают чеченский, в отличие от мамы.

Настя действительно почти стала чеченкой, ведь основополагающими факторами чеченской национальной идентичности являются знание языка, принятие культурного кодекса поведения – адатов, и религиозная принадлежность – ислам. Национальность у чеченцев передается по отцу, так что вопрос с национальностью детей при браке с русской изначально решен.

Случаи, когда чеченка выходит замуж за русского, крайне редки – но это возможно, если мужчина принял ислам и говорит на чеченском. В отношениях чеченцев с русскими женщинами ситуация проще: случаются браки как с русскими мусульманками, так и с православными. Принципиально важен тут момент религиозной и национальной принадлежности детей: они должны быть мусульманами и воспитываться родственниками со стороны отца. В итоге дети русских женщин, вышедших замуж за чеченцев, в основном никак не ассоциируют себя с русскими.

Потемкинские станицы

В Чечне есть несколько станиц, которые позиционируются властями как казачьи. Мне удалось побывать в двух из них – это Шелковская и Наурская.

В Шелковской в сентябре 2018 года состоялось торжественное открытие нового православного храма, куда, как рассказали мне очевидцы, прилетел сам Кадыров со своей свитой на двух вертолетах (да да). Открытие приурочили к 300-летию станицы – сюда привезли православную паству со всей Чечни, захватив еще людей из соседних республик. Народу было много, о чем свидетельствуют официальные фотографии.

Я приехала туда спустя месяц после открытия и обнаружила храм закрытым. На территории были только охранник и кот. Охранник рассказал, что после так называемого открытия храм тут же закрыли, а батюшка ни разу не появлялся.

На въезде в Шелковскую. Фото предоставлено автором. Все права защищены.

Поиски казачьего населения привели меня к месту, где традиционно можно встретить самое большое количество русских фамилий. Это кладбище. Здесь, на могиле молодого военнослужащего, я встретила семью – мать погибшего, его вдову и двоих детей.

Женщины рассказали, что дворов, которые населяли бы казаки, в станице почти нет, что они тут – практически единственные. Те, кто в 90-е не погиб, сбежали, а их место заняли приезжие чеченцы из отдаленных сел.

"Место же неплохое, тут равнина, можно заниматься сельским хозяйством. Так что у нас сейчас живет очень много чеченцев, перебравшихся ради хоть какого-то заработка. В хорошие времена тут было много работы, сейчас только если самому для себя стараться. Так что и чеченцы, которые были специалисты, тоже отсюда поуехали", – рассказали женщины.

О том, почему погибали в 90-е – ведь в Шелковской не велось никаких активных боевых действий, – женщины говорить не захотели и начали спешно прощаться.

В Шелковской есть одно удивительное место – это Русский национальный культурный центр. Он ютится в крошечной комнатке местного дома культуры на первом этаже. Здание дома культуры старое и обшарпанное – тысячи таких районных ДК разбросаны по бывшему СССР. Стоит здание в двух шагах от центральной площади, где нет ничего примечательного – только национальные флаги, фотографии Ахмата Кадырова и Владимира Путина. Внутри ДК иногда собираются подростки поиграть на гитаре – во время моего визита парни сидели вдоль стены и пели песни Тимура Муцураева (это чеченский бард-исполнитель, особой популярностью пользуются его песни о войне и исламе, некоторые из них запрещены на территории РФ).

Сам же русский культурный центр вмещает в себя стол, несколько стульев и шкаф, где выставлены грамоты и памятные фото. Руководитель местного казачьего хора Хан-эли Хамаев рассказал, что центр существует уже много лет, работает успешно, а его подопечные регулярно ездят по республике с выступлениями.

Станица Наурская в целом похожа на Шелковскую, только храм тут более старый и большой. Он находится за высоким забором, который примыкает к отделу полиции. Перед воротами храма меня встретили полицейские, которые после недолгого разговора затребовали документы и осмотрели мою машину. По их словам, появление любых незнакомых лиц считается подозрительным "из-за принятых мер безопасности".

На въезде в станицу Наурскую, октябрь 2018. Фото предоставлено автором. Все права защищены.

В станице есть крошечный казачий кружок, которым руководит бойкая женщина с короткой стрижкой, на вид около 50 лет. В небольшой комнатке она оборудовала музей из вещей, сохранившихся в частных домах.

"Раньше тут было хорошо – мы ходили в кино, были даже танцы. Сейчас ничего не осталось – станицы пришли в упадок", – рассказывала она, пока мы гуляли по когда-то красивой центральной аллее. Сейчас она выглядит грустно – деревья неухоженные, дорожка разбита, каменные плиточки отсутствуют, оставшиеся некрасиво топорщатся.

Живут в станице в основном чеченцы, русские – преимущественно прикомандированные военные. Их дети в основном и посещают казачий кружок. "Есть одна смелая девочка – им сказали в школе, что надо носить платок, она ответила, что не будет, потому что русская", – рассказала женщина.

Вскоре мы встретили эту девочку – она шла по улице в свитере, короткой куртке и зауженных джинсах. Смело даже по меркам относительно современного Грозного.

Хороший чеченец, плохой чеченец

Дома у Рамзана никогда не говорили по-чеченски. Его мама, ингушка, владеет только русским, да и отец в чеченском не силен. Единственный, кто говорит на нем свободно – сам Рамзан.

Рамзану 21 год, раннее детство он провел в Ингушетии в палаточном лагере для беженцев. Он не представляет себе, что такое советский Грозный, как раньше жили там люди – зато он хорошо знает, какие тут люди сейчас. Разговоры у молодежи, особенно у ребят, зачастую сводятся к тому, насколько ты хороший чеченец – и тут Рамзану не раз приходилось сталкиваться с трудностями: обе его бабушки были украинками, обе православными.

Никаких вопросов с самоопределением у Рамзана нет – он чеченец, это однозначно и непоколебимо. Но ему непонятно, почему парни плохо относятся к русским девочкам, почему считают их легкодоступными. Он не раз защищал девушек-нечеченок от "подкатов" со стороны друзей, что в кругу его знакомых не находило понимания.

Одна из бабушек Рамзана похоронена на центральном христианском кладбище недалеко от старого консервного завода – вместе мы ходили навещать ее могилу. Однажды он пошел туда с другом, но тот отказался даже на территорию зайти – мусульманину, мол, нельзя.

В современном чеченском обществе появляется масса околорелигиозных мифов – например, о запрете заходить на православные кладбища или в церковь. Церковные обряды – допустим, крестный ход – кажутся молодежи средневековой дикостью.

Такое поведение среди людей предыдущего поколения встречается значительно реже. Взрослые люди в большинстве своем спокойно относятся к традициям и религии русских. Во времена их молодости Чечня не была мононациональной республикой.