Иллюстрация Полины Заславской. Все права защищены.В начале 2018 года петербургский социолог и активист Евгений Шторн был вынужден под давлением ФСБ срочно покинуть Россию. С апреля 2018 он ведет блог под названием "Хроники беженства". С согласия Шторна мы публикуем отрывки из его записей. На этот раз речь пойдет о том, через что пришлось пройти соседям Шторна по общежитию для беженцу – эфиопу, афганцу, сирийцу – чтобы оказаться в Ирландии.

Все имена изменены, любые совпадения случайны. Иллюстрации к серии выполнены петербургской художницей Полиной Заславской.

***

Светлое воскресенье господне я отметил в соборе святого Патрика вознося неустанную молитву рабу божьему Джонатану Свифту, чей благоверный прах покоится во стенах оных. Началось все совершенно невинно. Я проснулся от того, что меня знобило от холода. На улице хлестал дождь и задувал порывистый ветер, а Ираклий мирно похрапывал, лежа прямо у распахнутого окна. Было около семи утра. Я решил уже не ложиться. В это время можно спокойно принять душ, поскольку все спят, выпить кофе в общей комнате и сделать какие-то заметки. Когда я вошел в душевую, то увидел парня, с которым мы всегда мило здороваемся. Я не знал ни его имени, ни откуда он приехал. Меня впечатлило, что он был одет в парадный костюм, и завязывал перед зеркалом розовый галстук.

– Is it your wedding today? – прохрипел я еще непроснувшимся голосом.

– Easter, Easter – сказал он.

Что Easter – это Пасха – я сообразил не сразу. Ох, точно. Я уже думал о том, что в этот день будет возможность бесплатно пробраться в собор Святого Патрика. Обычно там дерут за вход какие-то неприличные деньги.

– I’ll go with you! – сказал я товарищу. Я умылся, быстро выпил крепкий кофе и выбежал на улицу. К сожалению, я не запомнил имени моего попутчика. Английского он почти не знает, поэтому часто он смотрел в словарь в своем телефоне. Впрочем, это не помешало нам проболтать весь час, что мы добирались до Дублина. Он сказал, что он из Эфиопии.

– You from? – спросил он. Когда он услышал слово Russia, то сразу же сказал: "Very cold, Putin, very cold".

– You long way Russia? – спросил он сочувственно.

– Not really. But not without some adventures.

– I long way. Six month. I and my brother. My brother not life. My brother in Livia. Not life.

– What happened to your brother?

– Not life, bad, very bad (он показал на живот и изобразил боль) not life.

Я выразил ему свои соболезнования и стал расспрашивать, от чего он бежал и как ему удалось добраться до Ирландии.

– Civil war! Very bad! I lucky. My brother not lucky. My sister not lucky. My sister Ethiopia. I boat. Lampedusa. Italia. You know.

Иллюстрация Полины Заславской. Все права защищены.Более полугода он добирался до Ирландии. Сидел в лагере на Лампедузе, потом был переведен на север Италии, там он познакомился с какими-то ребятами, которые уговорили его бежать с ними во Францию. По дороге одного из них арестовали, но им удалось скрыться, и они продолжили двигаться на север. Иногда они ехали автобусами, иногда им удавалось ловить машины и передвигаться автостопом. Добравшись до Парижа, они остановились у каких-то знакомых. Его друг сказал, что хочет попробовать перебраться в Лондон, и тогда он решил присоединиться, хотя Париж ему очень понравился: "в Париже все люди очень красивые, а в Лондоне нет".

Когда они добрались до Лондона, друзья приятеля сказали им, что лучше всего двигаться дальше в Ирландию, потому что в Лондоне очень строгие порядки. Его друг все равно остался в Лондоне, а он все же решил попробовать. Лондон ему почему-то совсем не понравился, и он до сих пор очень жалеет, что не остался в Париже. Он нашел какую-то общину, ортодокс, как он ее называет и поехал туда на пасхальную службу. В прошлое воскресенье он уже был там на службе.

Ему очень жаль, что скоро придется уехать из Дублина, потому что в общине у него появились друзья. Они дали ему денег, и он на прошлой неделе купил себе костюм к Пасхе, потому что до этого у него ничего не было. Он ждет карточку, когда ему начнут перечислять пособие (21,60 евро в неделю). Он не будет тратить эти деньги, а будет собирать их, чтобы иметь возможность хотя бы иногда приезжать в Дублин и ходить на службу.

– Well, if we are lucky maybe they let us stay in Dublin – сказал я.

– You lucky, I lucky – сказал мой попутчик и засмеялся.

***

Мы разговорились с Джавелем. Он рассказывал на итальянском, а я что-то спрашивал его на испанском, но в целом, мы прекрасно понимали друг друга.

Джавель рассказал свою историю. Его дед погиб в советско-афганскую войну, отец в начале 2000-х ушел в горы и до сих пор воюет, а старший брат, которого Джавель хорошо помнит, ушел в Европу и пропал без вести. Джавель сказал, что брат обещал ему, что станет в Европе богатым и будет присылать им шоколад и одежду. С тех пор Джавель мечтал попасть в Европу.

Брат обещал ему, что станет в Европе богатым и будет присылать им шоколад и одежду

В 2014, когда Джавелю едва исполнилось 18 лет, он перешел афгано-пакистанскую границу и стал пробираться тропами к Ирану. Он сказал, что весь этот путь прошел пешком, спал на земле, но иногда в деревнях его кормили люди и давали ночлег. Еще он рассказал про какие-то хижины, где люди оставляют еду и воду и где можно ночевать, но я не до конца понял этот момент. В детстве Джавель был очень упитанным, но пока шел в Иран, потерял почти 30 кг. Кроме того, через пару недель дороги его укусило какое-то насекомое, поэтому почти весь путь Джавель прошел с опухшей рукой, которая все время отекала и болела.

Наконец, добравшись до Ирана, Джавель попал к своему дяде, который уже давно живет там. У дяди он прожил почти два месяца, лечился, ел и спал. Дядя дал денег и помог перебраться в Турцию, где у его жены были какие-то родственники. Там Джавель проработал почти год, поднакопил денег, оброс нужными связями и отправился навстречу своей мечте. В Европу! В Европу!

Переход через турецко-болгарскую границу считается самым безопасным. Там, по всей видимости, существует отлаженная система: люди едут в грузовых фурах, спрятавшись между какими-то контейнерами. Пограничники об этом знают и выборочно досматривают такие фуры. Так Джавель оказался в болгарской тюрьме.

Болгария – это самое страшное воспоминание в жизни Джавеля

Болгария – это самое страшное воспоминание в жизни Джавеля. В тюрьме его часто избивали до потери сознания, выбили зубы, когда он пытался сопротивляться, его сажали в карцер на несколько дней и не давали даже воды. Джавель засмеялся и вспомнил, как ему рассказывал дядя в Иране, что как только Джавель доберется до Европы, он может уже ничего не бояться и все у него станет хорошо, потому что в Европе все по закону и никто не обижает, даже в полиции. Джавель показал на лысую отметину в левой части затылка. Это охранники в болгарской тюрьме били его головой о подоконник, после чего он несколько месяцев провалялся в госпитале. Он сказал, что врач уговаривал его подписать бумагу, что это Джавель сам упал и разбил голову. Этот врач был хороший человек, считает Джавель, именно через него афганская диаспора, с которой Джавель познакомился в тюрьме, смогла устроить ему побег.

Когда Джавель сбежал, у него был адрес, по которому его ждали. Оттуда Джавеля перевезли в Румынию, а затем в Венгрию, потом в Австрию и, наконец, Джавель оказался в Генуе, откуда его брат выходил последний раз на связь несколько лет назад. Брата он так и не нашел, но там жили какие-то родственники Джавеля, к которым когда-то и отправился его брат. Они приняли его как родного, устроили в школу, дали работу. Так Джавель выучился итальянскому. В школе у него появилась первая девушка, они до сих пор переписываются, и она скоро приедет к Джавелю в Ирландию. Он очень хотел остаться там, но совершенно нежданно его родственника арестовали за распространение наркотиков. Они действительно имели какие-то подозрительные связи, но Джавель, лукаво улыбаясь, сказал, что ничего про это не знал. Однако он понял, что ему надо срочно уезжать. Он уже накопил достаточно денег и вот, на перекладных, он добрался до Байонны, откуда на торговом судне приплыл в Ирландию. Он надеется очень скоро получить статус беженца и начать работать. Больше всего на свете Джавель мечтает вернуться в Италию, потому что там он был по-настоящему счастлив!

***

В общей комнате несколько ребят из Конго смотрели футбол. Патрис, с которым мы уже успели познакомиться, представил меня своим друзьям. Один из них приехал совсем недавно. Там же сидел приятель Джавеля, король пинг-понга Юзуф. Патрис спросил, был ли я в Кале Джангл, я сказал, что не знаю, что такое Кале Джангл. "Ты не знаешь, что такое Кале Джангл?" – спросил Юзуф.

– Мы все прошли через Кале Джангл – сказал Патрис. – Кале – это город во Франции, где самый большой лагерь для беженцев. Все оттуда стараются сбежать в Англию, а уже из Англии сюда. Но сюда не все едут. Многие хотят жить в Лондоне.

– Я прилетел во Францию на грузовом самолете. Это стоило мне 11 000 евро, – сказал Юзуф. Там меня в аэропорту арестовали и отправили в Кале Джангл, а потом я уже смог перебраться сюда. Патрис был там. Сейчас афгани и эфиопцы сильно подрались, я слышал.

"Я прилетел во Францию на грузовом самолете. Это стоило мне 11 000 евро"

– Да, я тоже слышал – сказал Патрис – но афгани и Конго – друзья!

– Да, афгани и Конго – друзья – подтвердил Юзуф. – Но там не афгани, это пакистанцы. Все зло от пакистанцев. Pakistan people terrorist. Come to Afghanistan fight!

***

В комнату к Камве заехал новый сосед. Питер из Малави. Ему 22 года, из которых четыре он прожил в Брее, пригороде Дублина. Питер не знал до недавнего времени, что он может попросить политическое убежище. Ему об этом рассказал Джон из Нигерии, с которым они когда-то вместе работали в Брее. Недавно Питер потерял работу, а потом и квартиру, в которой он жил с еще десятком человек из разных стран, в основном африканских. Один из них попался полиции и сдал всех остальных. Полиция нагрянула под утро и Питер просто выскочил в окно и убежал без всего.

Он начал скитаться. Никто не соглашался приютить его. Питер ночевал на улице, просил деньги у прохожих и иногда мог насобирать на хостел. Зимой было совсем трудно. Питер все время болел. К ирландскому холоду он до сих пор не может привыкнуть. Никакого особого плана у Питера не было, он постепенно перестал искать работу и стал собирать подаяние.

Совершенно случайно Питер встретил Джона, который посоветовал ему обратился за статусом беженца. Наверняка будет отказ, предупредил Джон, но по крайней мере это даст хотя бы какое-то временное жилье и еду. А кроме того, возможно, позволит в перспективе как-то легализоваться. Может быть объявят амнистию или еще что-нибудь такое сделают для всех, кто живет тут уже много лет. Питер решил, что терять ему уже совершенно нечего и сдался в полицию.

Питер приехал в Ирландию в 18 лет. Он вышел из аэропорта, не зная никого здесь

Питер приехал в Ирландию в 18 лет. Он вышел из аэропорта, не зная никого здесь. На мой вопрос, почему он приехал, он сказал, что просто не хотел жить в Африке. Ему очень повезло, довольно быстро он нашел работу на стройке. Учился быстро и работа ему нравилась, хотя иногда было тяжело, но он зарабатывал большие деньги, которые сразу же тратил на клубы и одежду. Питер очень хочет быть музыкантом, умеет играть на гитаре, но его гитара осталась в том доме, когда он сиганул в окно. Питер очень приветливый, смешливый, скромный и невероятно обаятельный.

Первое, что сделал Питер, когда заехал в общежитие, отмыл всю комнату до блеска. Мыл полы несколько раз, пока вода не стала прозрачной. Протер пыль везде. Даже окно помыл и постирал занавески. Камва говорит, что Питер маньяк. Он все на столе расставил ровненько, все аккуратно перевесил, причем не только в своей секции, но и у соседней. Кроме того, он принимает душ как минимум два раза в день, а иногда и три. Руки моет каждые полчаса. Камва не понимает, как такой маньяк мог жить на улице. Сказал, что после того, как в комнате стало так чисто, ему там неуютно. Но он все равно очень доволен Питером. Камва смеясь рассказал, что Питер моет унитаз не только перед тем, как пойти в туалет, но и после. Несколько раз он даже полы там мыл. Полы в общем туалете всегда залиты водой и у каждого унитаза стоит пустая бутылка. Я так понимаю, что это связано с тем, что люди, исповедующие ислам, не пользуются туалетной бумагой. Я видел такое в Дагестане и в Чечне, когда мы были там два года назад.

***

– Наш Кабила настоящий преступник. У нас столько бриллиантов и других богатств, но мы живем в нищете. – сказал Патрис.

– А у вас есть богатства, и вы учитесь в бесплатных университетах. – сказал Шадрак. – Я поступил в архитектурный университет.

Брат копил чтобы вывезти меня. Теперь мы будем копить с ним вместе, чтобы забрать нашего следующего брата

Знаешь, на некоторых лекциях нас было по 150 человек. Профессор нес какой-то бред. Кажется это была философия. Если бы мой брат не уехал сюда четыре года назад, я бы так и сидел в Конго. Нас семеро братьев и сестер. Я второй. Мой брат уехал, теперь он смог перевести меня. Чтобы организовать европейскую визу, требуется 7500 евро. Это огромные деньги для Конго. Мало кто может себе такое позволить. Брат копил чтобы вывезти меня. Теперь мы будем копить с ним вместе, чтобы забрать нашего следующего брата, которому через год уже 18 будет

***

Фарук очень неплохо говорит по-английски, он работал в архитектурном бюро в Катаре, но почему-то, не очень понятно почему именно сейчас, он решил поискать лучшей жизни в Европе. Так он и оказался в одной со мной комнате. Он велеречив, многословен, очень самоуверен, навел справки обо всех общежитиях для беженцев в стране и намеревается поселиться в лучшем из них. Уставший от стресса и новых впечатлений он едва дождался того времени, когда тем, кто держит пост можно наконец поесть, вернулся, принял душ и сразу же уснул.

Иллюстрация Полины Заславской. Все права защищены.Утром он стал задавать мне вопросы, кто тут главный, с кем надо дружить, кто за что отвечает и к кому и за чем следует обращаться. Ответов на многие из его вопросов я не знал, но и сам подход этот утилитарный мне не нравился, поэтому отвечал я односложно и старался особенно не вслушиваться в его рассуждения о том, что и как надо делать, чтобы стать настоящим победителем. Он возмущался, что ему не дают права на работу, возмущался, что еда не очень вкусная, возмущался, что в общей комнате курят. Оказался прожженным расистом, потому что все время во всем обвинял чернокожих. У меня начала болеть от него голова. Его суетливость, крысиное желание найти лаз, получить лучшее из того, что есть, заставило меня задуматься не о нем даже, а о себе и своей невесть откуда взявшейся смиренности перед ударами судьбы. Нет, не равнодушие и не отстраненность были моими спутниками, а глубокое внутреннее смирение, перемежаемое бунтами против несправедливости и лжи, определяемыми мной, как обычно на глазок и с полуоборота.

***

Оказаться в 35 лет в точке невозврата, когда идти можно только вперед, но нет уже ни азарта, ни радости от того, что делаешь эти робкие шаги все дальше и дальше от привычного круга, от родного языка и от близких и дорогих людей. Я вспомнил, как мы искали рыбные места с Кондаковым, как нажрались с Шуркой на лавочке, когда она приезжала в Дублин. Это было совсем как дома. Дом – это любимые люди, все остальное – вранье.