С распадом Советского Союза Россия стала полем уникальных экспериментов – политических, экономических, социальных. Стремительность и непредсказуемость перехода от социализма к капитализму каждый день ставила новые вопросы о том, как люди представляют себе свободу и на что они готовы ради нее пойти. Какие формы самоорганизации станут возможными в новой стране? Как будут выглядеть труд и рынок, больше не ограниченные административно-командной экономикой? Как будут устроены отношения граждан с властью?

Чтобы изучать ход этих "живых" экспериментов, исследователи постсоветских трансформаций должны были идти на эксперимент сами: разрабатывать новые методологии, теории, этические принципы работы в меняющемся обществе. Одним из первых социологов, взявшимся эту за работу, стал профессор Варвикского университета Саймон Кларк – специалист по трудовым отношениям и один из самых известных британских марксистов.

В 1994 году Кларк стал со-основателем Института cравнительных исследований трудовых отношений (ИСИТО). ИСИТО объединил российских и западных социологов, изучавших профсоюзы, производственные отношения и политику рабочего движения. Сотрудники ИСИТО работали в Воркуте, Кемерово, Перми, Ульяновске и других городах России. Одни из самых подробных и исчерпывающих исследований о положении шахтеров, железнодорожников и других синих воротничков в период шоковой терапии были сделаны именно командой Кларка и ИСИТО.

Летом 2021 года oDR поговорил с профессором Кларком о том, как капитализм и авторитаризм подпитывают друг друга в современной России и почему в стране не сложилось политически активного рабочего движения. Это интервью стало введением в нашу серию статей о стратегиях выживания и трудовых отношениях в России и постсоветском мире.

К сожалению, 27 декабря 2022 года Саймон Кларк ушел из жизни. oDR выражает глубокие соболезнования близким, коллегам и друзьям этого замечательного человека.

Распад Советского Союза сопровождался переходом к рыночной экономике. Как три десятилетия жизни при капитализме повлияли на положение рабочего класса в странах бывшего СССР и особенно в России?

Начнем с исторического контекста. Переход к рыночной экономике был осуществлен после того, как Горбачев попытался реформировать административно-командную систему. К концу 70-х советская экономика зашла в тупик и застой, однако стране еще удавалось импортировать большие объемы нефти и газа.

Это позволяло поддерживать определенный уровень жизни, хотя социальные структуры уже начинали распадаться, а новых инвестиций почти не было. К середине 80-х мировые цены на нефть и газ сильно упали – и систему стало нечем поддерживать. Именно тогда на арену вышел Горбачев – "молодой реформатор".

Суть реформаторской идеи заключалась в том, чтобы создать "социалистическую рыночную экономику", отойти от административного контроля экономики к попытке регулировать ее через финансовые, денежные и фискальные инструменты. В целом, это был толчок к тому, чтобы передать власть производствам и осуществить административную децентрализацию экономики.

Проблема заключалась в том, что никакого рынка на тот момент не существовало – как не существовало и механизмов контроля над ним. Результатом стал кризис координации экономики: самые ходовые товары стали дефицитными, появилась неформальная экономика, расцвел черный рынок – и цены на нем непрерывно росли.

• Читайте openDemocracy в Telegram, чтобы не пропустить новые тексты

Смертельный удар настиг всю систему в 1988 году, когда Горбачев внезапно отстранил КПСС от участия в экономике. То есть партия должна была стать исключительно политической и идеологической организацией. Клей, на котором держалась вся система, исчез в одночасье – ведь в ходе всей советской истории партия могла напрямую вмешиваться в дела производства, в обход всякой бюрократии. В частности, партия могла контролировать директоров заводов и фабрик, оказывать на них давление с тем, чтобы они выполняли определенные указания.

В то же время, реформы существенно повлияли на жизнь рабочего класса. В особенности это касается зарплатной реформы 86-87 годов, когда была предпринята попытка увеличить разрыв в заработной плате рабочих разных категорий – и тем самым простимулировать квалифицированных рабочих. Однако зарплатные реформы в СССР всегда были опасным делом: все предыдущие попытки их проводить заканчивались массовыми беспорядками, поэтому правительство их откладывало "на потом". А реформа конца 80-х разрушила всю систему оплаты труда, в заодно – и весь рынок труда.

Происходило это на фоне резкого падения уровня жизни рабочего класса – растущего дефицита на простейшие товары, ухудшения системы здравоохранения и качества коммунальных услуг. Недовольство среди рабочих росло и, наконец, в 1989 году вылилось в общенациональную шахтерскую стачку.

Как изменился рынок труда в последующие за распадом СССР десятилетия?

Распад СССР повлек за собой полную отмену командной системы и гиперинфляцию. Естественно, подавляющее большинство рабочих не получали при этом никаких зарплатных компенсаций. Так что основной причиной бедности в стране была не безработица – ведь люди сохранили свои рабочие места – а тотальная невыплата или очень низкий уровень зарплат, пособий и пенсий. Невыплата зарплат стала особенно распространена в 1990-е. Бюджетный сектор пострадал от перехода на рыночную экономику особенно, поэтому в доходах потеряли сотрудники системы здравоохранения и образования.

В то же время, выход постсоветской экономики на глобальный рынок означал, что работники процветающих предприятий – в нефтедобывающей, газовой, химической промышленности и в металлургии, а также квалифицированные сотрудники в частном секторе – быстро почувствовали выгоду. Социально-экономическое расслоение росло стремительно. Пик был достигнут в 1996 году: к этому моменту доходы упали почти вдвое, а неравенство достигло латиноамериканского уровня.

То, что рабочим можно месяцами не платить зарплату – это открытие, которое сделали российские капиталисты. И им это довольно долго сходило с рук. На тот момент такой подход ки делу был скорее исключением. Но с тех пор невыплата заработной платы стала обычным делом во многих странах мира, и хотя рабочие протестуют, они все равно часто оказываются без денег.

Начиная с 2000 года, с приходом Путина к власти, ситуация более или менее улучшилась. Прибыль от нефтегазовой отрасли Путин использовал не только для увеличения бюджета оборонной промышленности, но и для повышения уровня минимальной зарплаты и пенсий (особенно в преддверии выборов).

В странах бывшего СССР пенсии – важнейшая составляющая дохода. Так, в 1996 году доход четверти домохозяйств на 50% состоял из социальных выплат, в первую очередь, пенсий. Так что пенсии всегда были важной политической составляющей. Важнейшие протесты путинской эры были связаны именно с попытками поднять пенсионный возраст, который в России до сих пор существенно ниже, чем в Западной Европе.

С 2000 года экономическая ситуация в стране была достаточно стабильной, хотя уровень неравенства остается очень высоким. Огромное число людей заняты непостоянным трудом и получают низкие зарплаты, а жилье и здравоохранение все еще в очень плохой форме.

Так что серьезная проблема всех улучшений, случившихся с 2000 года – это то, что прибыль от нефти и газа была потрачена на оборонный бюджет и поддержание относительной социальной стабильности – а не на модернизацию и инвестиции.

Кроме того, мы наблюдаем резкое падение доли работающего населения: в последние советские годы она составляла около 50%, а сейчас – всего 30%. При этом уровень занятости особенно упал среди женщин. Женщины ушли с рынка труда и стали жертвами растущего социального неравенства, поскольку многие из них были заняты в бюджетных сферах – образовании и здравоохранении.

Как получилось, что ни традиционные, ни независимые профсоюзы не смогли мобилизовать рабочих на защиту их собственных прав и интересов?

Говоря о профсоюзах, люди обычно имеют в виду организации, защищающие и представляющие интересы рабочих. В СССР была самая высокая плотность профсоюзов в мире. Однако и организация труда, и роль профсоюзов в ней были совершенно иными, чем в капиталистических странах.

Организация труда была основана на принципах социалистического соревнования. Это означало, что отдельные работники и целые отделы боролись друг с другом за лучшую зарплату, социальное обеспечение и разные другие ресурсы, предоставляемые предприятиями. Например, на одном заводе разные цеха могли бороться друг с другом, чтобы получить доступ к ресурсам или технике, необходимым для выполнения производственного плана – и при этом крайне ограниченным.

Такая организация труда делала какую-либо солидарность между рабочими и борьбу за свои права практически невозможной. В наших интервью мы обнаружили, что протестные акции или забастовки всегда проходили исключительно под началом бригадира или другого лица, ответственного за работу всей группы.

При этом основная задача профсоюзов заключалась в том, чтобы представлять интересы рабочего класса в целом – а не интересы отдельных работников или групп трудящихся, с их потребностью в мотивации и стимулах к производительному труду. Считалось, что отдельные рабочие на своих местах должны были сами делать все, чтобы их труд служил интересам всего рабочего класса и обеспечивал его ресурсами.

Профсоюз таким образом превращался в отдел социальной защиты при управлении предприятием. Он нес ответственность за трудовую дисциплину и за обеспечение рабочих жилищным фондом и разными социальными бонусами. Профсоюз, конечно, мог сообщить администрации предприятия, находившейся под строгим партийным контролем, о недовольстве среди рабочих – но результаты это приносило лишь в редких случаях.

Поэтому единственный способ, которым профсоюзы могли оказывать хоть какое-то влияние на трудовой процесс, было создание политических организаций. Но учитывая, что на предприятии они находились под полным контролем администрации, традиционные профсоюзы ничего не могли сделать.

Независимые профсоюзы при этом практически отсутствовали – или их не допускали до того, чтобы принимать решения на предприятиях. Все, что оставалось рабочим – это малоэффективные протесты, демонстрации и пикеты у зданий местной администрации.

С приходом Путина политическое представительство со стороны профсоюзов стало частью партии "Единая Россия". То есть профсоюзы оказались полностью поглощены путинским проектом. Даже в тех вопросах, в которых как традиционные, так и независимые профсоюзы не соглашались с властями – например, по поводу пенсионной реформы – их политические представители голосовали за правительство.

Небольшие островки организованной оппозиции, конечно, существуют, но они очень малы. Несмотря на репрессии, люди выходят на улицы, но организованный протест на рабочем месте стал практически невозможным. Причина – административный контроль над профсоюзами, а также законодательные ограничения на профсоюзную деятельность и на право организации забастовок.

Чем можно объяснить существенные различия между тем, как с переходом к рыночной экономике справилась Россия – и как это произошло в Китае?

Я думаю, основная разница в том, что в России, в бывшем СССР, партия потеряла контроль над экономикой, в то время как в Китае партия за этот контроль держится очень сильно. В начале 1990-х их позиция немного пошатнулась, но они ее очень быстро восстановили. В остальном, что касается слабости рабочего движения, в обеих странах оно обусловлено очень похожими ограничениями и преградами.

Еще одно существенное различие заключается в том, что в Китае существует громадный резерв сельскохозяйственного труда, который можно мобилизовать в новые сферы занятости. В то время как в СССР и в России существовал дефицит трудовых ресурсов, который сейчас восполняется миграцией из стран Средней Азии, в Китае такой проблемы нет: у них есть огромный резерв молодых сельхозрабочих, которых можно переселить в город и устроить на работу в новые предприятия. Это позволяет новому китайскому частному сектору обслуживать мировой рынок.

Подписывайтесь на openDemocracy в Telegram

С одной стороны, в Китае есть совместные предприятия, работающие по контракту на западные фирмы и нанимающие огромное число молодых рабочих в аграрных регионах. С другой стороны, традиционные государственные предприятия остаются стратегически важным ядром для экономики страны.

Кроме того, в ходе перехода к рыночной экономике Китай осуществил еще и мощную программу сокращения госслужащих, которых увольняли из полусгнивших государственных предприятий. Протестов было очень мало – а там, где они возникали, их подавляли безжалостно.

В 1989 году Горбачев не стал отправлять в Кузбасс армию, чтобы разобраться с шахтерской стачкой. А в Китае, когда рабочие-нефтяники подняли голову в 2002 году, правительство немедленно отправило на подавление вооруженные силы. И в этом вся соль: очень осторожное использование политики кнута и пряника позволило китайской партии добиться того, что протесты 2002 года стали высшей точкой недовольства рабочих по поводу массовых сокращений. В целом, китайская компартия оказалось гораздо более безжалостной и эффективной, чем когда-либо советская.