В индивидуальном порядке людям тяжело отстаивать свои интересы и права – нужны организации и институты. Фото CC BY-NC-ND 2.0: ИнфоПро / Flickr. Некоторые права защищены.Пенсионная реформа, объявленная в разгар Чемпионата Мира по футболу, заметно скандализировала российское общество. Комментаторы в прессе и в социальных сетях утверждают, что если бы не запрет на проведение митингов, распространяющийся на все время проведения ЧМ, в России можно было бы ожидать массовые уличные протесты. О сути пенсионной реформы и том, какая реакция на нее может быть самой эффективной, oDR поговорил с Иваном Климовым – доцентом факультета социальных наук НИУ Высшая Школа Экономики.

Повышение пенсионного возраста вызвало резко негативную реакцию: против него высказываются и рядовые граждане, и специалисты, и управленцы. Можно ли сравнить происходящее сегодня вокруг пенсионной реформы с той волной протеста, которая в 2005 году последовала за монетизацией льгот?

В чем-то да, в чем-то нет. Сходство есть в том, что у обеих реформ очень массовые целевые группы, а в некоторых из этих групп, есть организованные акторы. В 2005 году, в реформе по монетизации льгот большую роль, например, сыграли ассоциации чернобыльцев, инвалидов. Сегодня на пенсионную реформу отозвались профсоюзы, многие из политических партий – "Яблоко", Справедливая Россия в лице Олега Шеина активно формируют свою позицию. В любом случае есть организованные игроки и это важно.

В 2005 году, когда протесты только начинались, они имели спонтанный и стихийный характер: они были сильны только в момент возмущения, а потом распылились. В какой-то момент возник Союз Координационных советов, но большинство из них прекратили свою деятельность в течение года. Чтобы от протеста был эффект, должны быть правила согласования интересов, и действовать соответствующие процедуры. Должны появляться игроки, которые обладают необходимыми компетенциями, не только способностью к координации и мобилизации, но и такими, как ведение переговоров, ведение проектов.

Чтобы от протеста был эффект, должны быть правила согласования интересов

Стихийные протесты зачастую оказываются не только безрезультатными, но ими еще и легко манипулировать и их очень легко оседлать. Именно это пыталась сделать КПРФ в 2005 году. Протестующие часто не могут оценить намерение, мотивацию, стратегические перспективы от коалиции с тем или иным политическим игроком. Поэтому в случае со стихийными акциями протеста события нередко развиваются от плохого к худшему. Здесь надо внимательно смотреть, какие авторы и с какими стратегиями будут вовлекаться в участие в очередной пенсионной реформе.

Можно ли сказать, что наличие сегодня протестных коалиций и организованных игроков – это и есть результат анти-реформенного бунта 2005 года?

Сейчас ситуация гораздо сложнее, чем в 2004-2005 годах. Пространство политических возможностей практически отсутствует, здесь много препятствий. Организовать легальную забастовку невозможно, есть законы о митингах, о полиции, есть закон об иностранных агентах. Последний очень сильно ударил по сектору НКО, в первую очередь, он привел к к расколу между организациями: они поделились на тех, кто считает возможным иметь дела с государством и тех, кто категорически ушел из этих проектов, переключились на бизнес или предпринимательство. Не уверен, что сейчас НКО готовы рисковать своими накопленными социальными капиталами для того, чтобы возглавить протест.

Профсоюзы, безусловно, будут здесь одним из важных игроков, и нужно будет наблюдать, как они будут выстраивать свою позицию. Важны "альтернативные профсоюзы", хотя их очень немного. А у ФНПР ситуация сложная. С одной стороны, им необходима поддержка работников, с другой стороны – они должны демонстрировать лояльность власти. Думаю, они совершенно спокойно будут пользоваться своими лоббистскими возможностями для получения каких-то бенефитов.

Диалог между властью и гражданами так и не состоялся. Фото: Максим Богодвид / РИА Новости. Все права защищены.В подобной ситуации, помимо профсоюзов и НКО, роль организованного игрока могли бы взять на себя политические партии. Но у нас практически ни одна из партий не имеет реального членства или реального присутствия – поэтому рассчитывать на них не приходится.

И еще один вид игроков – это фабрики мыслей. Редко когда профсоюзы становятся аналитическими центрами высокого уровня. Да, самые продвинутые из них обладают хорошими компетенциями в трудовом законодательстве, в адвокатуре, в судебном разбирательстве и так далее, умеют неплохо отстаивать права в суде. Но я могу представить ситуацию, что когда их зовут на экспертное обсуждение и говорят "ну хорошо, вы предлагайте". И они должны не предлагать, а они должны пользоваться наработками, использовать социологов и политологов для того, чтобы сказать, что по большому счету вопрос не только в пенсионном возрасте, а в трудовом законодательстве, или в принципах формирования солидарной части пенсий, нужно делать то и это. Для такого типа разговора нужны аналитические ресурсы.

Перспектива протестов представляется не очень радужной. Важен ведь не сам протест как таковой, и даже не его результативность. Важны те самые процедуры, которые позволяют отстоять сформулированные требования. С этой точки зрения те же корпорации имеют на порядок больше возможностей для лоббирования своих стратегических решений нежели граждане. В индивидуальном порядке наемные работники неспособны отстаивать свои интересы и права, они не обладают знаниями, компетенциями, их легко запугать. Взаимодействуя с такой атомизированной массой, власть, скорее, будет прибегать к манипулятивным приемам вместо того, чтобы в трудном, но диалоге оптимизировать свои реформаторские намерения.

Это похоже на то, что Вы отмечали еще в 2006 году по поводу монетизации льгот: между государством и гражданами не было налаженного диалога, обсуждение реформы велось на кухне, создавался народный дискурс, но никто толком не знал, что будет. Изменилось ли что-то сейчас в этом плане с пенсионной реформой?

У меня есть подозрение, что нет. Как и в 2004-2005 годах, нет инструментов, с помощью которых эти идеи бы формулировались или транслировались. Недостаточно свободных СМИ, которые бы систематически развивали эту тему. При всем уважении к "Ведомостям", "Коммерсанту", РБК – их формат не воспринимается. Люди, которые читают их тексты – это очень узкая прослойка, очень узкая категория. И это не те, кто готов к протесту.

А эти люди – условные читатели "Коммерсанта" – вообще являются целевой группой пенсионной реформы?

Безусловно – и это особенность всех пенсионных реформ. По большому счету, люди понимают, что они все являются целевой группой пенсионных нововведений. Они вынесли урок протестных настроений 2005 года, о необходимости создавать правила игры в таких делах как реформа социальных льгот.

Власти ожидают негативные реакции – но рассчитывают на то, что реакция людей будет некомпетентной

Сейчас получается, что власти ожидают негативные реакции – но рассчитывают на то, что реакция людей будет некомпетентной. Они вносят "сырой" или "рамочный" законопроект, а потом говорят, что будут в него вносить изменения в зависимости от анализов практики, от того, кто и какие предложения и протест будут формулировать. Обратите внимание, что такая практика появилась и реализуется по любому поводу регулярно с 2011-2012 года. Это могут быть разные сюжеты: и экономические, и социальные, и медийные. Они вносятся, а потом власти говорят "будем уточнять". С одной стороны, это правильно, власть перестраивает структуру работы над законами, готова их адаптировать и менять. С другой стороны, это сильно сбивает качество законотворчества, и вообще переворачивает логику, по которой сперва обсуждаем, потом – принимаем. И дополнительно возникает вопрос субъектов: кто будет участвовать в адаптации и изменении законов – самые активные, самые подготовленные игроки? Или те, кого допустили? Сколько было попыток изменить закон об иностранных агентах – результата нет.

Нынешние преобразования пенсионной системы в этом смысле – эшелонированные. И "фабрики мысли" участвуют, и опросные фирмы систематически ведут разные исследования по этой тематике. С точки зрения социальной инженерии, любая пенсионная реформа – это очень сложный проект и поэтому возникает вопрос, смогут ли различные институты и органы власти справиться с этим менеджментом. Есть множество негативных примеров, но есть и позитивные – вспомните деноминацию. Ее можно назвать успешной реформой: она не привела к всплескам инфляционным опасений или к реальной инфляции, не вызвала ни стихийных протестов, ни мандража.

Проведение пенсионной реформы во время ЧМ-2018 – эффективное решение. Фото: Григорий Соколов / РИА Новости. Все права защищены.При проведении подобных реформ главный вопрос заключается в умении стратегического выстраивания действий и решений. То, что пенсионную реформу увязали с чемпионатом мира, может вызывать гнев или, наоборот, восхищение – но главное то, что технически это эффективное решение, оно снимает опасение немедленной стихийной реакции. У власти и людей появляется время для того, чтобы осмыслить ситуацию. У власти появляются рычаги предотвращения акций протеста.

Другое дело, что и противники получают возможность подготовиться и спланировать свои действия. Это хорошо, потому что подготовленные, организованные протесты более эффективны.

Если пенсионная реформа действительно была спланирована в соответствии с демографическими данными, то возникает простой вопрос: как можно поднять пенсионный возраст в стране, где 40% мужского населения не доживает до этого возраста? На что ориентировались законодатели, на какую модель?

Здесь есть несколько пластов и нужно их аккуратно разбирать, по возможности, не уходя в эмоциональную плоскость и в плоскость морализаторских суждений.

Первый пласт связан с макропроцессами. Наиболее прозорливым людям демографическая проблема с пенсионным возрастом была ясна еще в начале нулевых годов. Уже тогда демографы говорили, что в период с 2015 по 2020 год убыль трудоспособного населения будет составлять в среднем миллион человек в год. Почти шесть миллионов людей в год выходили бы на пенсию. Демографическая ситуация развивается так, что численность занятых в экономике к 2030 году сократится где-то на 8%, а падение доли занятых в наиболее продуктивном возрасте (до 40 лет) произойдет чуть ли не на четверть. Это обстоятельство было известно. И что нужно делать? Рожать не получится: за счет прироста детей мы просто-напросто усилим нагрузку на работающее население. Нужны были другие альтернативы.

Поэтому в то, что пенсионный возраст не будут повышать могли верить только те, кто не знаком с демографией. Первой попыткой решить проблему с пенсией был сюжет о работающих и неработающих пенсионерах. Пенсионный возраст могли бы не повышать, но все равно придумали бы сложные механизмы с регулированием получения пенсии и трудовой занятости.

Второй момент. В 1990-е годы предприятия массово сбрасывали с себя "социалку", отказывались от чрезмерных для новой экономической ситуации социальных обременений. Государство так себя повести не могло, но и выполнять свои социальные обязательства было не в состоянии. Накануне реформы льгот в 2005 году объем обязательств по ним составлял чуть ли не две трети годового бюджета. Разумно ли было надеяться на них?

Отказавшись от социальных обязательств, государство рискует потерять взаимодействие со своими гражданами

Главный вывод 2005 года – нельзя просто так отказаться от социальных обязательств. Это чревато очень серьезными и социальными, и политическими последствиями. Государство теряет разнообразных сложные формы взаимодействия со своими гражданами. По всей видимости, в той части государственной машины, которая отвечает за экономику и социалку, были сделаны важные выводы. Например, что важен отыгрыш: реформа должны быть не жесткая, не циркулем по бумаге нарисованная, а, скорее, она должна быть спланирована как некоторая траектория, которая меняется под воздействием участников.

Во-вторых, что социально значимые нововведения чреваты протестами, их нужно учитывать и быть к ним каким-то образом готовым. В-третьих, стало ясно, что нужна инфраструктура, нужны новые игроки, которые бы участвовали в решении социальных проблем и в реализации социальной политики.

С 2005 года происходит новая институциализация социальной политики. Это означает, что появляются новые акторы, появляются новые системы правил, обеспечивающие участие людей. В частности, после 2005 года активно начали развиваться волонтерские проекты, стали появляться социально ориентированные НКО. НКО как форма эффективного управления малыми бюджетами было одним из "открытий". Стали усложняться формы корпоративной социальной ответственности компаний и предприятий. Таких изменений было много и они до сих пор продолжаются, просто волонтерство и корпоративное волонтерство – это наиболее яркие вещи.

С 2005 года происходит новая институциализация социальной политики

Из этих тенденций видно, что государство поняло всерьез, что важны институты и важны игроки, что важны НКО, волонтерские объединения. Тогда социальные обязательства государства будут не просто бременем, а их эффективность и реализация будут повышаться. Будут снижаться транзакционные издержки.

При этом государство само же ставит НКО-сектору палки в колеса. Власть пытается использовать потенциал этих организаций для своих потребностей, но только в тех рамках, которые она сами готовы допустить.

Безусловно, это противоречивая история. Этими задачами занимаются разные люди. Для меня важно, тем не менее, что эти процессы указывают на институционализацию в секторе. Эта институционализация никогда не проходит ровно и последовательно, есть возвратные движения, столкновения интересов. Сейчас происходит рождение инструментов для реализации обязательств социальной политики. Этот процесс не закончен, он будет еще долгим. Глобальные задачи, такие, как пенсионная реформа, они встраиваются в этот тренд.

Власти становятся заложниками некоторых своих инициатив

Одновременно мы видим, что власти становятся заложниками некоторых своих инициатив, которые, развиваясь, начинают требовать от властей меняться самим. То же самое волонтерство, или проекты типа "Активного гражданина". Возникнув (зачастую) как форма имитации общественной активности, эти проекты и направления способны становиться драйвером изменений.

Я уверен, что сейчас пришла эпоха реформ в социальной сфере. Удивительно, что она не началась во второй половине нулевых годов. Это фантастика, что государство так долго оставалось под давлением социальных обязательств, когда бизнес их скинул в начале 1990-х.

Итак, у нас на глазах зарождаются новые институты социальной политики. Насколько эти институты соответствуют потребностям рядовых граждан?

Институты всегда испытывают проблему с вовлечением и участием людей. Создаем ли мы компанию или учебное заведение или новый продукт – мы должны его не только сертифицировать, не только разработать технологическую модель, но и создать у людей привычку им пользоваться. В данном случае, это значит, что нужно продумать непосредственное участие людей в пенсионной реформе. К сожалению, нынешние нововведения сложно назвать реформой. Реформа предполагает появление понятных алгоритмов и принципов действий, как повседневных, так и стратегических. А сейчас все чаще можно услышать интерпретацию, что нынешняя "реформа" начата потому, что не сходится дебет с кредитом в пенсионном фонде. То есть, тут логика фискальная, а не реформаторская.

Возможность самостоятельно распоряжаться пенсионными отчислениями может быть сопоставима с отменой крепостного права

Одновременно с этим все предшествующие эксперименты и экзерсисы (вроде заморозки накопительной части) очень сильно подорвали доверие и к пенсионной системе, и к способностям государства адекватно действовать в этой сфере. По большому счету только одно решение может изменить отношение людей – дать возможность людям самим распоряжаться той долей пенсионных отчислений (22%), которые за работника платит работодатель. По своим последствиям это будет сопоставимо с отменой крепостного права. Ведь для людей трудоспособного возраста пенсия – это не их деньги. Они даже не знают, сколько у них денег до вычетов, до налогов, не знают, сколько работодатель платит за них.

Чтобы социальные реформы были эффективными, должны соблюдаться понятные всем игрокам правила. Фото: Сергей Пятаков / РИА Новости. Все права защищены.У большинства отношение к пенсионным деньгам пассивное и даже обреченное. Скорее всего, молодые люди уже и не рассчитывают на пенсию, им что повысится, что не повысится, им по барабану. Этим надо пользоваться и говорить "ну окей, пенсионный возраст тебе по барабану, а давай к этому добавим твою личную ответственность за накопления". Давайте сделаем национальный проект "Семейный бюджет в каждый дом" на портале Госуслуг. Это как элемент повышения финансовой грамотности. Но в целом это вопрос комплексный. Тут не только нужно решать вопросы с инструментами накоплений, законодательным оформлением, наполнением государственного бюджета. Вопрос пенсионных накоплений – это еще и вопрос ценности человеческой жизни, в том числе и в моих собственных глазах.

Если же говорить о протестном потенциале сегодняшних нововведений в пенсионной сфере, то, судя по опросам, он достаточно высок. Самое главное – протест в адрес повышения пенсионного возраста представляется легитимным, оправданным не только тем, кто готов протестовать, но и тем, кто сам в акциях участвовать не готов. Почему это важно – "не-участники" санкционируют протест "участников", они оказываются и группой поддержки, и "вторым эшелоном".

Как можно было бы обучать людей, повысить их компетенции, какие есть каналы и возможности?

Я вижу три вещи:

Первое, это общегражданское образование, которые будут проводить университеты, НКО, досуговые центры.

Второе, это работодатель, который должен повышать компетентность относительно пенсионных накоплений своих сотрудников. А для этого ему должно быть интересно и выгодно. Государство должно взять на себя эту задачу – стимулирование работодателей так, чтобы они развивали корпоративную программу обучения.

Третье, это финансовые организации. Нужно менять функцию налоговых институтов, чтобы налоговая не только выписывала штрафы, а она должна прийти ко мне в компанию или в НКО и предложить, как мне оптимизировать собственные процессы, как мне упростить процессы бюджетирования. Роль государства в этом – создавать правила игры и добиваться их соблюдения. Чтобы не создавалось ощущение, что государство ворует и чтобы не было возможности это делать.

Роль государства – создавать правила игры и добиваться их соблюдения

Если переходить к нынешней пенсионной реформе, можно резюмировать:

Пока это не реформа. Не предложены какие-то понятные и прозрачные алгоритмы действий для людей. Во-вторых, не видно, какие связанные изменения предполагаются в смежных областях. Эксперты сейчас много говорят о том, что повышение пенсионного возраста будет сказываться и с проблемами рынка труда, потребует изменений в трудовом законодательстве, нужно возвращаться к вопросу о роли профсоюзов, загнанных чуть ли не в подполье. Тут же и вопросы безработицы, и "теневого рынка труда". Ведь одна из причин дефицита пенсионного фонда не только в "плохой демографии", но также и в большой доле "серых" зарплат и низкой доле "белых", из отчислений на них и формируется пенсионный фонд.

В-третьих, важны акторы, компетентные участники, здесь пока проблема. Какие участники здесь должны появиться? Работодатели каким-то образом задействуются или нет? Какой класс задач им будет предоставлен? Будут ли ставиться задачи системе НКО, будет ли меняться трудовое законодательство? Это тоже пласт факторов.

Есть ли категории населения, по которым пенсионная реформа ударит больнее всего?

Один из важных маркеров сегодняшних преобразований, это то, как в этих рамках будут решаться вопросы льготных категорий – и это вопрос общественной солидарности. Оставлять ли шахтерам льготный выход на пенсию? Вот шахтерам – да, я представляю их работу, с какими опасностями они сталкиваются. А для прокуратуры или для госслужащих? Не уверен, что в этом случае люди готовы руководствоваться солидаристскими мотивами.

Особенность предложений о повышении пенсионного возраста в том, что одних этот сюжет уже не коснется (нынешних пенсионеров), других – "еще не коснется", молодых людей. Последним не только все равно, они уверены, что до их пенсии все еще сто раз поменяется. Такой дифференцированный подход с одной стороны оправдан (с точки зрения предлагаемой недо-реформы), с другой (если говорить о потенциале протеста) – затрудняет формулировку общих и единых требований, которые можно защищать.

Единственно возможная точка солидарности – отмена решения о пенсионном возрасте. Но честно говоря, я не верю в эффективность и реализуемость этого требования. Как раз в этой ситуации очень важны лидеры и компетентные участники, эксперты, способные предложить адекватные альтернативы и требовать их принятия.