Состояние украинского общественного транспорта настолько плачевно, что в некоторых городах поездка на троллейбусе – это реальная опасность как для пассажиров, так и для водителей. Изношенные шины становятся причиной регулярных аварий: взрыв "облысевшего" колеса грозит травмами от взрывной волны или столкновения. При этом уголовную ответственность за случившееся несут водители, ведь по правилам выезжать на троллейбусе с изношенными шинами они не имеют права. По данным коммунального предприятия "Киевпасстранс", полученным в ответ на запрос oDR, в украинской столице только с начала нынешнего года 128 водителей были привлечены к ответственности за ДТП. Всего же за последние 5 лет в Киеве произошло более 3 тысяч аварий на общественном транспорте. Почти половина из них – с троллейбусами.

Особенно риск возрастает зимой, в гололед – но менеджмент троллейбусных депо зачастую относится к делу халатно, заставляя водителей садиться за руль неисправного транспорта. В качестве протеста, в феврале 2017 десяток киевских водителей – активистов независимого профсоюза Куреневского депо – объявили голодовку. Профсоюз заявил о массовых нарушениях техники безопасности, невыплате сверхурочных и незаконных увольнениях активистов, а голодовка не только широко освещалась в СМИ, но даже получила международную поддержку в лице британских парламентариев. Это озадачило и украинскую прессу, и руководство Киевпасстранса.

С тех пор профсоюз держит оборону, восстанавливает через суды своих уволенных активистов и добивается для них лучших условий труда. Из 600-700 работников Куреневского депо членами профсоюза пока что стали всего 11 человек, однако у них большие планы. О том, что обычных водителей заставило стать активистами, как на это реагировали их родные и что нужно делать, чтобы при их появлении у "директора депо дрожали усы", они рассказали oDR.

Наталья Пристинская, 39 лет

Водительница троллейбуса, со-основательница профсоюза. Принимала активное участие в голодовке в Куреневском депо в 2017 году.

С чего все началось?

Бывший директор Куреневского троллейбусного депо, когда его сняли, приписал себе роль главы профсоюза. И вот на одном из собраний – это было в феврале 2016 – он вышел говорит: "Вы что не понимаете, Вы – рабы. И я умею Вами управлять".

Меня это дело зацепило. И я ему сказала, что я создам независимый профсоюз и никогда в жизни не буду рабом. Он меня вызвал и сказал: "Поедешь к себе на родину буряк растить". А я ему говорю: "Ну хорошо, поеду, только я никогда рабом не была и никогда не буду". И буквально в течении месяца я нашла номер телефона Козельского (Владимир Козельский, глава Свободного профсоюза железнодорожников Украины, – ред.), позвонила ему, он мне сказал сколько в профсоюзе по закону должно быть человек, и мы вшестером провели первое собрание. Это было 16 апреля 2016 года. Вот так мы и организовали профсоюз.

Скажу так: у меня такой характер, я не люблю вранье и не люблю, когда ограничивают мои права. А в Киевпасстрансе, тут не только ограничивают права, тут запрещают рот открывать. Заместитель директора по связям с общественностью вызывала меня к себе и угрожала расправой, даже попыталась уволить меня, чтобы я ничего не писала плохого про предприятие – но ничего у нее не получилось. А вот совсем недавно спикерка Кличка (мэр Киева Виталий Кличко. – ред.) в фейсбуке тоже пыталась мне закрыть рот; писала мне, что я лгу, что я наговариваю, что в Киевпасстрансе все хорошо, что там самый лучший гендиректор. Но я ее закидала аргументами, послала ей пару фотографий, с туалетами, где кучи наложены; с туалетами, которые для водителей установлены на конечных. И она заткнула свой рот и дала задний ход.

Я никогда в стороне не стою. Если надо вперед, то я иду вперед. Если голодовка, то даже со своим весом в 130 кг я пойду на голодовку потому, что это надо, это в целях чего-то определенного. Надо в суд – я иду в суд.

Я свою работу люблю. Я не умею читать, писать, в плане не хочу учиться где-то, к примеру, на юриста, на ученого какого-то, а тут сел себе и поехал. Работа водителем троллейбуса – это мое.

Чего стоила профсоюзная борьба?

У нас изначально было 60 человек в профсоюзе, а потом директор начал вызывать всех по одному. Есть люди, которые боятся что-то потерять, они просто уходят в сторону, выходят из профсоюзов. Поэтому нас мало – и хотелось бы большего. Я думаю, что если 80% будут бороться за свои права, то не будет возможности их нарушать. А так как нас борется один процент из ста, то, естественно, они будут поступать так, как поступали раньше.

Очень тяжело было все эти годы, много судов было; мы практически все суды выиграли, но администрация до сих пор пытается с нами спорить. До карантина мы ходили толпами по судам, я ходила на каждое заседание по уволенным людям. Я каждое слово судьи запоминала. И для меня это хороший урок был.

Материально было тяжело. Когда мы отказывались ездить на неисправном транспорте, нам платили три копейки, рубль и пятак: 75% от зарплаты, без всяких премий и надбавок, как простой. Председатель профсоюза Андрей Самко получал 3 или 4 тысячи гривен, в тот момент, когда все остальные получали 15-17 тысяч. И сейчас, кстати, у всех членов независимого профсоюза самые маленькие зарплаты. Все получают уже за 20, а мы получаем 15. Потому, что мы не работаем по выходным, мы работаем свои часы. Мы отдыхаем, поэтому пассажиры могут быть спокойны. Мы ходим на работу выспавшиеся.

Другие водители у нас работают так: отработал ночь, пришел домой в 7 утра, поспал и через 2 часа на работу бежит. У нас так работают люди некоторые. И никто не спросит у них, может ты не выспался, может ты устал, может ты есть хочешь. Условий никаких.

По отношению к профсоюзу люди делятся на несколько позиций. Некоторые говорят, мол нечего вам делать, это бред, вы занимаетесь ерундой. Мол, иди работай и все будет хорошо. Некоторые говорят наоборот: "Какие молодцы. Хоть кто-то чего-то может добиться, хоть кто-то пытается". А некоторые говорят, что им все равно, моя хата с краю. Их так приучили. Со времен перестройки люди забыли, что такое профсоюзы и что они чего-то добивались. Раньше ж как было: ты в профсоюзе, тебя ставят на квартучет, тебя ставят еще куда-то, тебе страховку оформляют, тебе путевки. Нас с момента перестройки от этого отучили. Ни путевок, ни квартир, ни страховок, ничего нету. Люди от этого отвыкли, они поняли, что каждый сам за себя. И ходить куда-то, чтобы тебе сделали хуже, просто никто не хочет. Есть вот такие дурачки – я о нас – которым вечно все мало. Мне сколько раз говорили люди: "У тебя был новый троллейбус, у тебя был самый классный график, общежитие на 2 человека, не на 5, не на 7, а на 2. Ну и чего тебе было мало?".

Как вас изменила активность?

Наглой стала по отношению к администрации. Если я раньше стеснялась грубить им, то сейчас я разговариваю с ними ровно так, как они заслуживают. Я уверенная в себе стала до такой степени, что самой страшно. Не даю им возможности себя опустить ниже плинтуса.

Чего добился профсоюз?

Благодаря нашим активистам на линии перестали выходить троллейбусы с лысой резиной. Хорошая резина – это, прежде всего, безопасность пассажиров. У нас сколько случаев было, когда взрывались колеса, прорывало пол, страдали люди, тому ногу повредило, тому – руку, тому еще что-то, тот мимо проходил – взорвалось колесо, получили ожоги люди. Теперь однозначно стало лучше. Мы не выезжаем на технически неисправном транспорте; люди могут быть уверены в том, что их довезут до конечной. Заменили все битые лобовые стекла. Мы приходим принимать машину, пишем все в заявке. И благодаря нашему профсоюзу практически все ездят теперь с хорошими лобовыми стеклами и, в принципе, на хорошей резине. В 2017 это был повод для организации голодовки: мне дали в один день пять машин с лысой резиной. Я утром пришла, мне дают один паспорт, я иду отписываю, лысая резина, не выезжаю на ней. Мне дают второй – и так далее, и в итоге пять. На улице гололед, а они нас заставляют возить на лысой резине.

Некоторые люди работают без выходных. А мы работаем 5/2. Все-таки это достижение. Мы выбили отпускные за все года по совместительству, больничные за все года, когда раньше мы работали как совместители. Нам все отдали. И у меня, скажу, немаленькая сумма вышла: 9 тысяч больничных за предыдущие года и 3 тысячи отпускных. Это хорошая добавка к зарплате. Да, она одноразовая, но раньше они мне этого не отдавали вообще.

В 2017 году было, нас семь человек, а остальных работников депо собрали сто семь. И все говорят, что мы плохие. Хотя это люди, с которыми мы вчера еще обнимались и целовались, а сегодня они все нам говорят, что мы плохие, работу не любим. А потом приходили и просили прощение, в течении всех этих лет, они приходили и говорили, что вы молодцы, а мы тогда просто не разобрались

Мы хотим расшириться. Но пока, люди вокруг такие, что нам не из кого выбрать. Они все далекие в этом плане. Люди считают, что им все обязаны, если вступил в профсоюз, то им обязаны, а сами делать ничего не хотят. Нарушители идут сюда для того, чтобы их защитили, а почему мы должны защищать злостных нарушителей, если мы сами стараемся быть святыми? На тот момент, когда нас щемили во всех инстанциях, мы должны были инструкцию выполнять, от А до Я, на зубок, а кто-то нарушал и нарушает до сих пор, а потом приходят и помогите-спасите. Нет, извините.

Что дальше?

Я раньше работала в Артемовске водителем троллейбуса и там была на одной пресс-конференции, директор немецкого завода КНАУФ выступал. Журналисты у него спрашивают: "Расскажите, а сколько у Вас в Германии в КНАУФ получают работники?". Он говорит: "3,5 тысячи евро". А здесь – 3.5 тысяч гривен. "Ну а почему такая разница?". А он говорит: "Потому что там профсоюзы всего добиваются, а здесь…"

Я считаю, что профсоюзы должны быть такими, как за рубежом. Там они добиваются чего-то, следят за условиями труда, условиями проживания, медицинской, страховкой. Работа у нас хорошая. Просто у нас администрация некомпетентная.

Андрей Самко, 42 года.

Водитель троллейбуса, глава профсоюза.

С чего все началось?

Бывший директор депо, который 20 лет его грабил, становится главой профсоюза, приходит и заявляет, что нас некому защищать. Нам хотели доказать, что мы рабы, хотели нас уволить, разогнать за нашу деятельность. Это они нас и заставили стать такими, какие мы есть.

В целом, работа менеджеров Киевпасстранса – совершенно бестолковая. Вот стояло у нас 16 троллейбусов без колес. То есть, только в нашем депо на линию выходило на 16 машин меньше, чем нужно. Соответственно, чем меньше троллейбусов, тем больше интервал на маршруте. Люди не собираются долго ждать, идут на маршрутки. В результате пассажиропоток падает, а Киевпасстранс ничего не делает, чтобы он держался.

Взять те же колеса, которые не покупают год. Вот купили, обули 16 троллейбусов, и 10 уже опять снова стоят без колес, потому что они уже выбегались. Это саботаж, потому что все прекрасно знают: есть служба, которая получает деньги за то, чтобы знать, когда какое колесо заканчивает свой пробег. А если они не покупают время резину, то это говорит о том, что идет лоббирование маршрутчиков. Маршруты получают прибыль, а мы потом плачем, что нет денег и нужны дотации.

Разыгрываются какие-то глупые тендеры: Киевпасстранс объявляет тендер на миллион гривен, чтобы какая-то фирма начертила им линию проводов. Это бред, это контрольная работа студента. У них 4 этажа людей с высшим образованием сидит, которые могут это начертить.

Чего стоила профсоюзная борьба?

Практически все свое свободное время тратил. Сейчас уже меньше, потому что судебные процессы заканчиваются, меньше их. Но нужно все равно читать, изучать. Интересно знать всегда что-то новое. Все практически время на это тратилось.

Вообще это учеба, наука. В трудовом праве начали разбираться, выучили практически все нормативные документы практически по работе троллейбусов. Получается, что приобретаешь опыт, знания, уважение. Если ты знаешь законы, и более-менее разбираешься, с тобой администрация ведет себя совершенно по-другому.

Еще до профсоюза, в декабре 2014 года нам 4 месяца не выплачивали зарплату, и мы – нас 9 человек было – устроили забастовку, перекрывали дорогу, чтобы никто не выехал. Это был мой первый опыт. Потому что проведя 4 месяца без зарплаты, пришлось пойти на радикальные действия. Как показывает опыт, радикальные действия оказались самыми действенными. И за это время мотивация не поменялось. Наоборот, подбадривает, что мы столько сделали, столько выиграли.

Как вас изменила активность?

В себе изменения к лучшему. Появились смелость, принципиальность, самоконтроль. Я же не всегда был идеальным водителем. Тоже нарушал. И нужно было стать идеальным, и не давать повода предъявлять к нам претензии, даже малейшие. Изменения только к лучшему. Мы стали идеальными работниками. Гнев, который все к нам испытывали, перерос в уважение.

Помогло не сломаться то, что справедливость есть, за нее стоит бороться. Почему я должен сдаваться, если я знаю, что закон на моей стороне? Поэтому останавливаться никто не собирался, мы ничего не нарушали, против нас нарушили. Это надо доказать, и дойти с этим до конца, чтобы виновные понесли наказания.

Чего добился профсоюз?

На лысых колесах столько машин, как раньше, уже не выезжают – уже боятся выпускать, чтобы мы не предали это огласке. Мы записываем все неисправности, ремонтная база становится лучше.

В плане условий труда – не выносят выговоры, не увольняют по беспределу . Боятся нас и делают по закону. Отпускные вовремя выплачивают. Были возвращены деньги за сверхурочные, которые не выплачивались – опять же, только членам нашего профсоюза. Я думал, что это подстегнет всех остальных. А они походили, повозмущались, что мы добились только для себя. Им плевать, что их кидали столько времени. Например, инструктажи, где ты сидишь час. За это должны платить 2/3 ставки. Мы добились этого: теперь за то что ты приехал, послушал бред, который там говорят, платится хотя бы 45-50 гривен.

Знающих свои права должно быть большинство, но их, к сожалению, намного меньше, один на сотню. Если было б наоборот – один балбес на сотню, то было бы шикарно. Предприятие относилось бы к работникам с уважением, а так отношение абсолютно наплевательское.

Что дальше?

Сейчас мы не можем достучаться до генерального директора. Подозреваем, что он не знает о происходящем в Куреневке. Коробчук (Руслан Коробчук, директор депо, который выносил незаконные решения о выговорах и увольнениях профсоюзных активистов – ред.) нанес убытков на 700 тысяч гривен, а то и больше. По выигранным решениям водитель нигде два года не работал, а 200 тысяч получил. Второй тоже не работал, и тоже 200 тысяч получил. Потом 300. Еще два, и мы дойдем до миллиона. Пусть возмещают ущерб, который они нанесли городу, Киевпасстрансу. Это же коммунальное предприятие, то есть деньги наши с вами.

Ольга Мокранская-Самко, 38 лет.

Преподавательница учебно-курсового комбината Киевпасстранса, водительница трамвая, со-основательница и юристка профсоюза.

С чего все началось?

В профсоюзе я с самого основания, с 2016 года. Почему я решила в него вступить? Потому что главой профсоюза стал мой муж. Но и личная мотивация всегда есть. Для того, чтобы поддерживать этот профсоюз, я закончила юридическую магистратуру. И негласно я юрист нашего профсоюза. Все юридические вопросы, все суды, все документы, обращения в какие-то инстанции, это все делаю я.

Я раньше не особо выделялась из серой массы. В характере это где-то есть, но все таки муж больше двигал мной. И как-то вместе выросли и стали активистами. Мы не боимся, говорим, то, что думаем, и знаем свои права. И сделать нам ничего не могут уже сколько лет.

Объединяет нас всех желание получать достойную зарплату по законодательству за ту работу, которую мы выполняем. Не больше получать, а то, что положено. За это мы боремся, за нормальные условия труда. На данный момент условия труда для водителей – скотские. В туалет негде сходить, негде руки помыть. Не говоря уже о каком-то вентиляторе. Вот я сама практикующий водитель трамвая, выезжаю по совместительству. И если в троллейбусе еще более-менее можно ехать, то в трамваях при жаре в 32 градуса в кабине практически 60.

Воители регулярно умирают за рулем, работают сверхурочно. Это работа должна по КЗОТу оплачиваться вдвойне, а людей заставляют обманным путем работать в свой выходной. Работают 24/7/365. Плюс большая нехватка кадров. Учебный комбинат не готовил водителей во время карантина. И представьте, за полтора года люди уходят, люди увольняются, люди умирают, люди болеют. И сейчас нехватка кадров, наверное, 50%. Они работают, грубо говоря, за двоих. В приказном порядке. Как минимум, 18 часов в день, хотя по нормам водитель больше 10 часов работать не может.

Чего стоила профсоюзная борьба?

За эти 5 лет можно книгу написать и назвать ее "Дорогой профсоюз" – в плане, что дорого обошелся. Наша семья реально больше всех пострадала. Андрея ущемляли во всем, ему не давали работать, он мало зарабатывал. Я в то время работала на трех работах, чтобы прокормить нашу семью. Постепенно начальство начало переключаться на родственников – на меня, на мою маму, которую тоже уволили, чтобы Андрея осадить. Надеялись, что он побежит к начальству и будет умолять, чтобы не трогали его тещу. Но он так не поступил, он это проглотил и сказал, что мы восстановим свои права через суд. Атмосфера давления на семью была сильной – родители по-своему страдают, мы по-своему. Тем более, родители всю жизнь в этой системе проработали, по 40 лет. Папа всю жизнь этому Киевпасстрансу долбаному отдал. Для него это психологически тяжело было.

Друзей не стало. Остались только единомышленники, которые состоят в нашем профсоюзе. В основном все друзья были работниками этого предприятия. И общение с нами – это черное пятно. Негласно это выглядит так: "если ты с ними общаешься, то я тебя съем, я тебе троллейбус не дам, выход не дам, и будешь "сидеть на подоконнике"". Месяц-два посидел на подоконнике – бьет по зарплате, бьет по зарплате – начинаются проблемы в семье. И мы особо к себе людей не подпускаем.

Как вас изменил активизм?

Лично мне это дает рост. Мой диплом получен не просто так. Я убеждаюсь, что в нашей стране есть правосудие, пусть оно и идет мелкими шагами. Не скажу, что это затратно, просто это долго. Но все таки Фемида существует. 99% по нашим решениям становится на защиту работника, а не работодателя (в Украине действует Кодекс законов о труде 1971 года с широкими полномочиями профсоюзов и наемных работников. В течение последних 15 лет неоднократно пытались принять новый Трудовой кодекс, однако каждый раз это вызвало общественное возмущение, – ред.).

Раньше если работник боялся, чтобы его к начальству вызвали, то теперь они боятся, чтобы я к ним в кабинет заходила. Иду по тому же Куреневском депо, и они прячутся по кабинетам: "Господи, лишь бы не ко мне. Что она уже хочет". Раньше жил, как обычный человек. Моя хата с краю, ничего не знаю. Лишь бы меня не трогали. А сейчас позиция – ты попробуй меня тронь! И с Андреем тоже самое. Он говорит: "Я прихожу в депо и чувству себя директором. На меня все смотрят, потому что боятся".

Я хотела бы защищать наших водителей. Очень часто наш Киевпасстранс пытается обвинить водителя в случившемся ДТП. И очень манипулятивно сбивают с них деньги. Но я работников учу и говорю, что любое ДТП должно быть оформлено. А там уже суд скажет, кто виновен. Никто не может сказать, что ты виноват, пока не будет суда. А то знаете, как наши люди рассуждают: "Начальник приехал и сказал, что я виноват". Я говорю: "На заборе тоже что-то написано".

Чего добился профсоюз?

Если сначала мы оборонялись, то теперь мы нападаем. Мы поменялись местами, они не знают, что от нас ждать. Они пытаются любым испособами наших людей не трогать. Потому что они прекрасно знают, вынося выговор или лишая премии, – это будет суд. Мы уже выиграли 11 дел. По последнему делу – это увольнение моей матери. Даже Верховный суд вернул его в апелляцию. Редко такое бывает.

Это и нервы, конечно. И время, и деньги личные. Первые суды, когда мы нанимали адвокатов. Профсоюзных взносов было недостаточно. Но игра стоит свеч. Уже скоро суммы возмещений Киевпастранса уволенным уже скоро будет равна миллиону.

Что дальше?

Ни в коем случае бросать профсоюз никто не будет. Дать задний ход – это себя не уважать. Скажу так – это не закончится никогда. Считаю, нужно расширяться и работать на благо людей.