В конце апреля министерство юстиции объявило российское интернет-издание "Медуза" "иностранным агентом". Для медиа, пользующегося в России огромной популярностью (около 15 миллионов пользователей ежемесячно), это было сравнимо со смертельным ранением, нанесенным прежде всего по бюджету: большинство рекламодателей ушло, и редакция была вынуждена просить читателей о помощи. В первую неделю краудфандинговой кампании "Медуза" собрала деньги на два месяца работы редакции, а количество сотрудников и проектов пришлось резко сократить.

Исследователь медиа Илья Яблоков поговорил с российским журналистом, медиа-менеджером и редактором отдела расследований "Медузы" Алексеем Ковалевым о том, что ждет российские независимые издания.

В 2014 году, когда "Медуза" запускалась, Илья Красильщик говорил, что технически есть стратегии оказаться незаблокированными в России. Вы ведь подозревали, что могут наступить тяжелые времена. Насколько то, что случилось 23 апреля, стало неожиданностью?

Мы все давно жили с ощущением, что что-то такое может произойти. Как наша основательница Галина Тимченко рассказывала в одном интервью, когда "Лента.ру" стала настолько гигантским изданием по аудитории, что сравнялась с государственными холдингами, она стала представлять опасность. Это и привело к разгону редакции, из которой получилась "Медуза".

Мы тоже жили с ощущением, что пока, до какого-то времени, нас не замечают в качестве объекта репрессий. Ну, какой-то там сайтик, какое-то латвийское СМИ. Очевидно, что эти времена прошли, но не могу делать никаких предположений, потому что опять-таки это назначение иноагентом – не результат судебного решения, там нет стороны обвинения, которая выдвигает какие-то свои аргументы. Ты не можешь высказаться в свою защиту и даже не знаешь, что в данный момент идет какой-то процесс включения тебя в какие-то списки.

Пока мы говорим, пришла новость, что еще одно российское издание включено в список иноагентов – VTimes. Весь этот иезуитский процесс включения в ряды иностранных агентов особенно издевательский, потому что "Медуза" – это латвийское издание не потому, что мы так сильно любим Латвию, хотя это прекрасная страна, а потому что у нас нет возможности нормально работать в России.

В целом то, что случилось с нами – не самый радикальный вариант, на который пошли власти. Есть три сценария, по которым издание может оказаться выдавленным из российского медиа-пространства. Первый: стать нежелательной организацией. Тогда все, никаких вариантов не остается. Любое регулярное сотрудничество с такой организацией – уголовная статья для гражданина России. Второй – внесудебная блокировка сайта: тогда точно все, расходимся. На сайт просто будет не зайти. Третий – это вариант с иностранным агентом: в перспективе тоже смертельный, только в этом случае не тебя убивают, а ты должен сам себя убивать в течение некоторого времени. Ты сам должен прощаться с рекламодателями, сам увольнять сотрудников, сам сокращать зарплату. Ты делаешь это сам, а государство – вроде ничего: оно якобы просто требует от тебя добавить какую-то ужасную, бюрократическим языком написанную приписку к абсолютно всем публикациям, включая посты в Twitter.

Если есть возможность технологически обходить запреты – ведь приложения пока не умеют блокировать – то зачем вешать себе эту планку? Работайте так.

Мы же не партизанское издание, не подпольное, не партийное и не оппозиционное. Мы получаем довольно существенный поток поддержки и донатов от людей, про которых мы пишем – от людей из министерств. Наши читатели в том числе и там находятся. Это ошибка – считать "Медузу" либерально-оппозиционным изданием. Нас читают в тех самых "башнях Кремля", про которые мы пишем. За исключением своих закрытых опросов ФСО им не на что полагаться: они понимают, что не знают, что происходит в стране. Поэтому нашими самыми ценными источниками были руководители среднего звена, которые лучше всех понимают, что происходит на самом деле. Лучше находящихся в облаках боссов – кремлевских руководителей. Лучше, чем низшее звено, у которого нет доступа ко всему объему информации. Людям, которые проработали в системе уже 20 лет, есть что терять, но при этом у них не остается моральных сил терпеть то, что происходит – поэтому они чаще всего идут в "Медузу".

Приведу пример: когда в прошлом году началась жесткая волна коронавируса, нам несколько разных, не связанных между собой офицеров ФСО написали с жалобами: смотрите, мы тут все заражаемся и умираем, а к нам даже скорая не приезжает. Они не пошли с этим в РИА Новости или ТАСС, они знали, что они об этом не напишут. Они пошли к нам. Таких случаев было два.

"Медуза" – это не издание со штатом, который мог бы поместиться в трехкомнатную квартиру. У нас на момент объявления иноагентом работало больше ста человек. Сто человек не могут производить контент только для телеграмм-канала или приложения. Это большое издание с инфраструктурой и источниками, и понятно, что телеграмм-каналу не будут отвечать на запросы министерства и ведомства.

Нас воспринимали, несмотря на двойственность статуса (издание из Риги с офисом в Москве, но незарегистрированное в Роскомнадзоре) как важное российское СМИ. Лицензия Роскомнадзора – это всего лишь допуск в Яндекс-новости, туда, где нас и так нет. Но эта лицензия – удавка, которая висит на твоей шее и накладывает на тебя еще больше ограничений. Поэтому у нас ее не было.

До определенного момента у нас и не было представительства в Москве. Только наш статус, заработанный с большим трудом, позволял нам общаться с источниками из правительства, которые воспринимали нас как издание, с которым нужно иметь дело. Из-за того, что у нас не было лицензии и представительства, наши запросы могли бы быть проигнорированы и на них можно было бы не отвечать.

Но чиновники этого не делали, потому что это непрофессионально и выставило бы их в довольно неприглядном свете. По факту "Медуза" – это издание с аудиторией в десятки миллионов человек. Они не любезность нам оказывали, а просто не могли игнорировать нас как факт.

Я вернусь к словам Красильщика про планы обойти технологические запреты. Получается, что стратегии, запланированные в 2014 году на относительно небольшое издание, перестали работать, когда издание выросло.

Это стало неактуально. Ты, конечно, можешь прикладывать к каждой статье инструкцию, как пользоваться VPN, как переезжать с "зеркала" на "зеркало", как Грани.ру или беларусские издания. Это все реализуемо: с 2014 года технологий обхода блокировки появилось в сто раз больше. Но наш размер не позволяет их использовать, мы не можем существовать в таком режиме. Можно делать расследования по СПАРКу и сливам, не отягощая себя получением комментариев всех сторон и участников. Но это не то, это нам уже не по чину.

Вернемся к родовой травме 2014 года. "Ленту" закрыли за Украину и Крым, за публикации Ильи Азара о "Правом секторе", из-за поворота к авторитаризму у Путина. Но что такого делает "Медуза" сейчас? Что именно, кроме ее размера, меняет весь расклад в отношениях между медиа и Кремлем? Мы помним историю 2019 года, когда Алексей Громов говорил про Голунова с Тимченко – и Голунова освободили. А что сейчас произошло?

Это один из тех вопросов, на который я тебе не отвечу, потому что не знаю ответа. Любой ответ будет неправильным. Кто принимает эти решения? Чем он руководствуется? Кто их лоббирует? Мы не знаем ничего. Наши собственные источники тоже ничего не говорят. У нас есть материал, в котором есть рабочие гипотезы, но это предположения. А почему VTimes сегодня признали иноагентом? Сколько медийного веса у "Медузы" и у VTimes? Что там в головах у людей и у каких именно – вообще непонятно.

Давай тогда как два медиаэксперта порассуждаем о ярлыке иноагента. Журналисты всегда бегут вперед, чтобы делать свою работу и обходить корпорации и правительство, доставая необходимую информацию. Как закон об иноагентах в приложении к медиа влияет на всю российскую медиа систему?

Поправки 2017 года к закону об иностранных агентах, принятому в 2012 году, были анонсированы как зеркальный ответ на решение американского Минюста принудить российский канал RT зарегистрироваться иноагентом в США. Ок, это их право. Но если назначение "Медузы" иностранным агентом сделано из-за недружественного поведения Латвии, то вот есть же латвийская госкомпания! У нее и сайт есть на русском языке. Отыгрывайтесь на ней! Это будет зеркальный ход. Но цель не в этом: цель в том, чтобы задавить свободу слова в России. Единственное, что нас связывает с Латвией – там до середины мая находилась наша редакция. У меня с латвийским государством нет никаких отношений, даже паспортно-визовых. Я был там дважды в жизни три дня.

Все эти зеркальные ответы на беды российских государственных СМИ за рубежом – чушь. Если бы не этот предлог, придумали бы что-то еще. Это как санкции, которые по идее должны работать как средство изменения поведения по отношению к России. Но никто не рассчитывал, что Латвия или США пересмотрят свое поведение по отношению к России из-за удара по "Медузе".

Сам ярлык иноагента придуман так, что его требования нельзя ни нормально выполнять, ни игнорировать. За нарушения полагаются прогрессивные штрафы, которые финансируемое конгрессом США издание еще может себе позволить заплатить – или оно может увезти своих сотрудников в Киев. А "Медуза" ничего такого себе не может позволить. Это частное СМИ, у которого нет денег на эти штрафы. Поэтому приходится выполнять эти законы, которые с максимальным унижением тебя уничтожают. В этом процессе ты сам и субъект казни, и ее объект. Если ты закрыт по распоряжению Кремля – то ты жертва, а так ты сам должен от себя отрезать по кусочку мяса. Зачем ты сам себя режешь? Повесил плашку, что ты иноагент, и расслабься.

Понятно, что наши читатели могут смириться – у многих плашка про иноагента вырезается блокировщиком рекламы автоматически – но рекламодатели, которые довольно щедро оплачивают рекламу, на такое пойти не готовы. 90% рекламодателей нас покинули. Вся наша бизнес-модель рухнула.

Я понимаю всю степень иезуитства этого закона, но обрати внимание, насколько быстро негосударственные медиа согласились исполнять этот закон. Вас заставляют обозначить себя как потенциальных преступников: вы – другие, вы – опасные. И это подчинение государству может привести к тому, что через некоторое время вас вообще убьют.

Я же живой. Да, зарплата стала меньше, работы стало больше. Но меня не убивают.

Тебя не убивают, но журналистов начнут убивать.

Не то, чтобы начнут, но это растянуто во времени. И Россия уже в топе стран по количеству нападений на журналистов. Я, конечно, хожу и оглядываюсь, выбираю маршруты. Кладу телефон в блокирующий сигнал пакет, если иду на какую-то важную встречу. Нужно понимать, что я очень хорошо осознаю свои привилегии. В Москве корпункты всех больших мировых СМИ. Я с ними общаюсь, потому что говорю на английском языке, потому что у меня была возможность его выучить. В гораздо большей опасности находятся мои коллеги в регионах. Я не верю, что меня завтра будут убивать, но реалистично готовлюсь к тому, что меня взломают, изымут всю электронику, достанут что-то компрометирующее – переписку, например, и опубликуют в таблоидах.

Или посадят.

Допустим, посадят. Я все равно в меньшей группе риска, чем российский предприниматель. Сколько сидит сейчас в России губернаторов и сколько журналистов? Я бы не хотел с этим перегибать. Эти законодательные требования относятся ко всем СМИ, но мы понимаем, на кого именно они направлены, потому что госсми их может запросто игнорировать. Эти законы придуманы не для них, не для того, чтобы оповестить читателя, что это террористическая организация, а для того, чтобы ухудшить жизнь независимым медиа.

Мне все-таки кажется, что у слов есть большая сила. Образ иноагента – это мощный ярлык, который в какой то момент оказывает психологическое влияние на то, как люди будут воспринимать вас и других. Это не только про усложнение жизни и штрафы, но и подготовка сознания к тому, что кругом враги.

И это работает: все те источники, которые с нами общались, перестали это делать. Когда твое имя появляется на странице иноагента, даже анонимные источники боятся, что их будут усиленно вычислять. Это мощный, эмоционально заряженный термин, который работает так, как задумывали создатели. Нас начинают бояться как чумных.

Место "Медузы" на медийном рынке России неоспоримо. На вас равняются многие. Как ты думаешь, какой эффект сложившаяся ситуация будет иметь на взаимоотношения с региональными медиа?

Мы поддерживаем коллег в регионах, и они теперь нас поддерживают. Хотя они находятся в куда худшей ситуации, чем мы – в плане защиты и в плане денег. Они размещают наши баннеры, наш краудфандинг, хотя даже в урезанном статусе мы сильнее их.

А как изменятся рабочие отношения с региональными медиа? Не начнут ли журналисты от вас шарахаться, не перестанут ли они писать вам тексты?

У нас больше нет бюджета на внештатных авторов. Во Владивосток мы тоже не поедем, потому что нет бюджета на командировки. Если хотят нам помочь – помогут, если боятся – то ладно.

Мы оба занимаемся изучением того, как работает дезинформация, и ты многое делаешь для того, чтобы разоблачать прокремлевскую пропаганду. Скажи, что стало ядром пропагандистского "заряда" против Медузы?

Я бы не сказал, что он сильно изменился с самого начала работы "Медузы" в 2014 году. Что они говорят: сидит оппозиционное СМИ в Латвии, либералы из заграницы. Этой кампании сильно помогло бы иметь какие-то реальные сведения, реальный компромат на "Медузу". Поэтому остаются общие слова про агентов и влияние Запада. Я даже удивился. Низкая интенсивность этой кампании – это не атака на одну "Медузу". Если бы хотели уничтожить конкретно нас, то масштаб был бы другой. Но мы видим, что это происходит везде, со всем гражданским обществом. Никто не ставил задачу специально демонизировать "Медузу".

А кому досталось внимание?

Главная цель всех информационных атак – ФБК и их лидер. Все остальные на фоне этого зла теряются. Мы – младшие демоны. Главный Люцифер, на которого брошены все средства, включая чистку на рабочих местах – это Алексей Навальный.

Задам провокационный вопрос: есть ли у этой истории какие-то позитивные последствия, кроме проявлений солидарности журналистов?

Еще час назад (до момента признания VTimes иноагентами – прим. ред) я ответил бы на этот вопрос утвердительно – что есть. Сейчас – нет. Все выглядит так, что иноагентами назначат всех, и денег на донаты не хватит на VTimes и последующие СМИ. И "Медуза", и VTimes далеко не последние в этом списке. Гигантская волна поддержки, я даже не успевал на все отвечать – значит, не в пустоту вещали. Это самое важное. Одно дело, когда ты смотришь на цифры просмотров, которые могут достигать сотен тысяч, а тут тебе пишут эти люди, стоящие за цифрами – это другое ощущение. Оно воодушевляет больше, чем деморализует все остальное.

Получается, что итог вашей истории – российские независимые медиа переходят на жесткую экономию и самоокупаемость, но стало больше проявлений гражданской и профессиональной солидарности?

Да, и каждый день поток воодушевляющих сообщений. Правда, одно из организационных последствий нового статуса – нам пришлось из-за ассоциации с токсичным брендом отсоединить два самодостаточных Youtube-проекта ("Радио Долин" и "Скажи Гордеевой" - прим. ред.). Для них новый статус был бы убийственным, а так они могут продолжать работать и иметь рекламу.

Работаете ли вы над технологическими возможностями вещания в случае, если вас окончательно заблокируют в России?

Когда произойдет блокировка, наверное, у нас будет план С. У нас очень мощный отдел разработки, мы очень быстро запустили кампанию донатов. Мы еще долго можем что-то придумывать. Когда нас заблокировали в Казахстане, мы добавили кнопку в приложении, которая позволяла читать нас там. Мы можем себе это позволить с одним процентом аудитории из Казахстана, например, но все эти решения не масштабируются. Ты можешь работать так с аудиторией 10 тысяч человек, но когда 10 миллионов – это не работает.

Если произойдет тотальная блокировка, то именно "Медузу" в сегодняшнем виде делать не получится. "Медуза" – это издание, которое ходит, говорит с людьми, общается с источниками. Находясь за границей, мы превращаемся в эмигрантское медиа, но я не уверен, что я в таком медиа готов работать. Придется писать все по вторичным источникам. Это снижает планку качества.

90% наших читателей, кроме верного ядра, тоже могут отвалиться. Это будет что-то другое, ему можно налепить название "Медуза", но лучше придумать новое. Блокировка – это все. Это будет конец "Медузы". Может быть, начало чего-то другого, но конец "Медузы" – точно.