В прошедших с 17 по 19 сентября выборах в Госдуму приняли участие тысячи независимых гражданских наблюдателей. Для многих россиян именно наблюдение на участках, а не голосование стало важной формой политического участия. Однако впервые с 2008 года в страну не приехали международные наблюдатели: условия, поставленные российскими властями, не удовлетворили представителей ОБСЕ. Под предлогом эпидемиологической обстановки, Россия заявила, что примет не более 60 наблюдателей, в то время как Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) запрашивал разрешение на работу 80 долгосрочных и 420 краткосрочных наблюдателей.

Но пандемия – вряд ли истинная причина неготовности РФ сотрудничать с международными организациями, осуществляющими мониторинг на выборах. Гораздо более очевидная причина – это враждебное отношение российских властей к независимому наблюдению. Ассоциация "Голос" стала одной из первых НКО, попавших в число "иностранных агентов", а в этом году к списку "нежелательных организаций" добавилась и "Европейская платформа за демократические выборы" (EPDE). Международное сотрудничество между российскими и европейскими гражданскими наблюдателями, таким образом, оказалось полностью прекращено. О том, чем это грозит для качества выборов и для отношений между ЕС и Россией, oDR поговорил с председательницей EPDE Штефани Шиффер.

В чем заключается суть работы вашей организации и на каком основании российские власти объявили ее нежелательной?

"Eвропейская платформа за демократические выборы" (EPDE) была создана в 2012-м году, а цель этой организации – распространять ту информацию, которую собирают местные гражданские наблюдатели в странах так называемого Восточного партнёрства: Армении, Азербайджане, Грузии, а также в Беларуси, Украине и Молдове.

Наша цель – развитие механизма гражданского наблюдения за выборами и распространение результатов этой работы в тех политических институтах, которые принимают решения о качестве выборов, и которые предоставляют техническую поддержку для их усовершенствования. Периодически мы работаем с Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) – это подразделением ОБСЕ, которое тоже отвечает за наблюдение за выборами и посылает миссии во все страны-члены ОБСЕ. При этом БДИПЧ дополнительно учитывает оценки гражданских наблюдателей в этих странах, потому что даже долгосрочные международные миссии не могут так детально понимать все тонкости избирательного процесса, как местные гражданские наблюдатели.

Здесь, в Берлине, находится секретариат EPDE. Мы сами не занимаемся наблюдением непосредственно и не посылаем миссии, но мы стараемся, чтобы доклады наших членов были услышаны и учитывались в международных институтах, таких как ОБСЕ, Совет Европы или Европейский парламент.

Гражданское наблюдение за выборами закреплено в правилах и документах БДИПЧ. Право на наблюдение за выборами – это гражданское право. В 2012 году мы уже видели, что гражданское общество в странах нашего региона находится под давлением. Там уже тогда было сложно наблюдать за выборами и было ясно, что станет еще сложнее. Создание EPDE было в этом смысле логичным шагом: чтобы гражданское общество на международном уровне могло поддерживать борьбу с фальсификациям на выборах. Коллеги из Беларуси и из Российской Федерации были уже тогда среди тех, кто больше всего был заинтересован в создании такой структуры взаимной солидарности и обмена опытом на европейском уровне.

Как изменилась ситуация с наблюдением за выборами за прошедшие с момента создания EPDE девять лет?

Надо сказать, что за это время картина сильно изменилась. Есть страны, где качество выборов и условия для гражданского наблюдения существенно улучшились. Это Украина, Молдова, а с прошлого года – еще и Армения. В этих странах произошла стабилизация демократического процесса, которая отражается и на качестве проведения выборов. По ряду критериев – состав избирательных комиссий, регистрация кандидатов, прозрачность избирательных кампаний – они приблизились к стандартам ОБСЕ и Совета Европы. Но есть и другие страны, где, наоборот, ситуация резко ухудшилась – в первую очередь, это Азербайджан, Россия и Беларусь.

Одновременно с этим внутри самого ЕС ведется разговор о снижении качества демократических выборов. Сегодня возникает много вопросов по поводу легитимности выборов в некоторых странах ЕС, внешнего влияния на выборы – и это тоже явления, на которые мы хотим реагировать.

Действительно, в Германии тоже совсем скоро пройдут выборы в Бундестаг, и по их итогам будет избран новый канцлер. Есть ли в Германии беспокойство по поводу какого-то вмешательства России в деятельность политических партий или в агитационный процесс?

Такие опасения высказывались, и наши спецслужбы проявляли беспокойство. В прошлом уже были, например, хакерские атаки на Бундестаг, следы которых вели в Россию. Что касается поддержки Россией наших ультраправых партий, то существуют вполне открытые, официальные связи между крайне правой Альтернативой для Германии (АдГ) и кремлёвскими структурами, но о финансовой поддержке ничего достоверно не известно. Мы знаем, что у этой партии есть нераскрытые источники финансирования, но мы точно не знаем, кто за ними стоит – это все еще расследуется. Тут могут быть и кремлёвские деньги, но могут быть и совершенно другие. Что нас по настоящему беспокоит, так это теории заговора, что выборы в Германии якобы фальсифицируются. Или могут фальсифицироваться – например, при голосовании по почте. Это очень важный популистский нарратив.

При этом качество немецких выборов очень высокое. Согласно рейтингу качества выборов, который составляет Сиднейский университет (University of Sydney), Германия входит в десятку стран с наиболее высоким качеством выборов. А намеки и даже утверждения, что тут происходят масштабные фальсификации, подрывают доверие к выборам. Это опасно, потому что это ставит под сомнение наши демократические институты. Именно для создания такого впечатления партия АдГ объявляет, что она ведет наблюдение за выборами. Естественно, это право каждого гражданина – участвовать в избирательном процессе, и присутствовать на избирательных участках, но заявления АдГ о проблемах с качеством выборов в Германии ни на чем не основаны. Точно такие же антидемократические нарративы мы с утра до вечера слушали у Трампа, мы слышим такие речи в Бразилии, и Российская Федерация поддерживает эти нарративы. Мы видим, что создают эти нарративы о нарушениях на выборах прежде всего те силы, которые недовольны собственными результатами.

Поговорим о России. Как изменился доступ наблюдателей к избирательным участкам, с какого рода давлением им приходится иметь дело?

Основная проблема с наблюдением на выборах в России – это отсеивание неугодных властям наблюдателей: одних наблюдателей до выборов допускают, а других – нет. Ассоциация "Голос" была объявлена иностранным агентом уже в 2012 году, и это стало первым и очень сильным ударом. "Голос" потерял право наблюдать на участках, и уже тогда должен был направлять своих наблюдателей через СМИ и через партии – что он и делал. Второй удар по "Голосу" нанесли в 2018-м году, когда их международные партнёры – литовская организация "Международный центр электоральных исследований" (IESC – International Election Studies Center) и мы сами (EPDE – прим.ред.) – были объявлены нежелательными организациями. Так были пресечены все возможности работы на международном уровне. "Голос" приостановил свое членство в EPDE, а его исполнительный директор, Лилия Шибанова, прекратила участие в работе правления Платформы.

Наконец, в 2021-м году, буквально два месяца назад, незарегистрированное движение "Голос", которое осуществляет наблюдение за выборами, тоже было объявлено иностранным агентом. В результате, кандидатам и партиям стало сложнее работать с "Голосом". Они имеют все основания опасаться, что сотрудничество с иностранным агентом может им навредить. Так что "Голосу" сейчас стало ещё сложнее направлять своих наблюдателей на участки, хотя они продолжают это делать через партии, через кандидатов, через СМИ, но процесс очень усложняется всеми этими новыми законами.

Одновременно мы наблюдаем и другую тенденцию: появляется всё больше и больше наблюдателей от общественных палат, от близких к государству организаций, которым разрешено наблюдать за выборами. Это тоже манипуляция процессом наблюдения.

В этот раз на думских выборах отсутствуют представители ОБСЕ. Это что-то беспрецедентное – или такое уже случалось?

Уже в 2007 и в 2008 годах БДИПЧ не мог направить своих наблюдателей на думские и президентские выборы. В этом году российская сторона заявила, что готова пустить в страну не более 50 наблюдателей. Якобы, эти ограничения связаны с санитарными мерами из-за ковида. ОБСЕ не согласилось на такие условия, поэтому было принято решение вообще не отправлять миссию.

Отсутствие международных наблюдателей – это решающий фактор для качества проведения выборов?

Дело не только в отсутствии международных миссий, но и в жестком ограничении гражданского независимого наблюдения. Кроме того, есть еще один фактор – это сокращение видеонаблюдения. Само видеонаблюдение не прекращается, но доступ к этим записям резко ограничен, каждому кандидату дается только 4 доступа, а наблюдателям на участках доступа не предусмотрено вовсе. Они должны собираться в каких-то центрах, где можно потом вместе с другими смотреть записи. В условиях ковида это не самый идеальный подход. Эти меры, кстати, тоже противоречат рекомендациям международных институтов, которые считают, что именно в условиях пандемии такие альтернативные методы наблюдения, как видеонаблюдение, должны использоваться максимально широко. Кроме того, в этих рекомендациях прямо сказано, что нельзя делать пандемию предлогом для недопуска наблюдателей. Россия нарушила все эти рекомендации сразу.

Получается, что в ЕС надежная информация о том, как проходили эти выборы, не поступит?

Мало информации поступит непосредственно о самих трех днях голосования. Но уже сейчас доступна информация другого рода, потому что выборы – это долгосрочный процесс, это не только день голосования: это и процесс формирования избирательных комиссий, и регистрация кандидатов, и агитация. Эти процессы можно фиксировать и без наблюдателей на участках, так что оценку качества выборов частично можно сделать уже сейчас. Но само голосование, действительно, непрозрачно, потому что не хватает независимых наблюдателей: и международных, и гражданских.

Для чего ЕС вообще нужна информация о том, как в России проходят выборы? С какой целью собирается эта информация?

В принципе, наблюдение за выборами осуществляется для того, чтобы повысить их качество. В странах бывшего СССР выборы, конечно, проводятся уже давно, но они много где были и много где остаются непрозрачными. Сделать так, чтобы эта система изменилась и стала служить интересам избирателей – это долгий процесс, и именно этим и занимается БДИПЧ при содействии гражданских наблюдателей.

Наблюдатели пишут отчёты и рекомендации – а EPDE и другие организации следят за тем, как эти рекомендации выполняются. Мы это делаем не для того, чтобы ловить фальсификаторов или находить какие-то криминальные нарушения, а чтобы улучшить избирательный процесс. Но когда администрация и правительство намеренно стараются фальсифицировать процесс выборов, тогда и характер наблюдения превращается во что-то иное. В нормальных условиях наблюдение – это инструмент поддержки, услуга. А если услуга не принимается, а, наоборот, отвергается, преследуется, тогда мы все находимся под давлением, под угрозами, а некоторые оказываются в эмиграции и в тюрьмах. Это, естественно, не то, для чего придумано наблюдение.

Отношение к деятельности вашей организации изменилось за последние двадцать лет. С начала 2000-х вы участвуете в "Петербургском диалоге", а теперь объявлены нежелательной организацией. Выходит, раньше власти относились к вам благосклонно, а теперь – нет? Почему так получилось?

Для властей было важно иметь хорошие отношения с Германией, но не обязательно с теми, кто поддерживает независимый мониторинг работы государства. Так было с самого начала. Еще в те времена, когда мы работали в Санкт-Петербурге, а Путин был в отделе по международным отношениям городской мэрии, он помешал нашим проектам по квалификации независимого журнализма. Так что с ним и с его окружением у нас были разногласия и принципиально разные подходы всегда. С немецкой стороны считалось, что гражданское общество должно быть представлено в "Петербургском диалоге" максимально широко. Но в Российской Федерации наша позиция, наш главный принцип – независимое наблюдение за действиями государства – воспринимается все более и и более критически силовыми и государственными структурами. Сейчас ситуация такова, что даже как член правления "Петербургского диалога" я не имею права въезда в Россию, а все российские граждане, которые "участвуют" в моей "деятельности" (такова невнятная формулировка в законе) могут быть осуждены вплоть до лишения свободы. Естественно, это абсурд.

Что это значит для отношений между Евросоюзом и Россией?

Лучше они, наверное, в скором времени не станут. Возможности на что-то повлиять у ЕС очень ограничены. То, как ЕС поступил с Лукашенко, когда не признал результаты президентских выборов 2020 года – это очень радикальный политический шаг. Это важный знак несогласия с грубыми правонарушениями – но это лишает Евросоюз и возможности вести с таким президентом какие-то переговоры, иметь с ним прямые контакты. Он не был избран de juro, но de facto он управляет страной – подписывает международные договоры, принимает решения. А ЕС не имеет с ним никакой прямой связи. Это надо понимать как политический жест, но в фактических взаимоотношениях это очень сложная ситуация. То же самое и с Думой. Я не думаю, что дело дойдет до непризнания результатов выборов. Возможности Запада реагировать на эти выборы очень ограничены. Сейчас это работает так: если нет миссии, то значит, не будет и рекомендаций и так далее. Один из способов, как ЕС мог бы отреагировать на низкое качество этих выборов – это не допускать российских депутатов до участия в работе Совета Европы, в Парламентской ассамблее. Потому что с точки зрения международных стандартов их нельзя считать законно избранными. Российская Федерация – член Совета Европы, и если там выборы такого плохого качества, то это снижает уровень европейских выборов в целом. Я думаю, политики должны на это реагировать – и это могло бы стать прецедентом в отношении других стран.

Будет ли EPDE давать какие-то конкретные рекомендации для Совета Европы по этому поводу?

Если Совет Европы хочет оставаться клубом демократических стран, то он не должен допускать такие выборы и не должен давать аккредитацию российским депутатам. Это не значит, что нужно исключить Российскую Федерацию из Совета Европы. Речь идет только об участии в Парламентской ассамблее. По опыту мы уже знаем, какой будет реакция России – она будет угрожать, что выйдет из Совета Европы, что перестанет платить членские взносы. Но я всё-таки думаю, что здесь на компромиссы идти нельзя. Будет ли реакция именно такой, как на самом деле поведут себя европейские институты, я сказать не могу. Но уже сейчас можно и нужно критиковать то, как проводились эти выборы. Важно донести до российских избирателей, что организация этих выборов не соответствует ни международным, ни внутренним стандартам. Но возможности у Европы, как я уже сказала, очень ограничены.

Удастся ли вам собрать в этот раз хоть какие-то данные о дне голосования?

После того, как нас объявили нежелательной организацией, мы прекратили все отношения с ассоциацией "Голос". Мы, естественно, внимательно следим за тем, что коллеги делают в Российской Федерации, но мы никак не можем их поддерживать. Мы даже не можем цитировать их доклады: это может поставить их под угрозу. Все это – прямое следствие принятых в России жестоких и антиконституционных законов. "Голос" направляет своих наблюдателей на участки, как я уже сказала, через партии и через кандидатов. "Голос" – организация с большим опытом и связями, они обучают другие организации. Так что работа идёт, но она намного более ограничена, чем это было ещё 10 лет назад.

За последние пару лет мы наблюдали становление "умного голосования" – то есть, появляются новые инструменты, связанные с электоральным поведением. Можно ли говорить о появлении каких-то альтернативных технологий наблюдения за выборами? Могут ли в условиях такого давления и организационных зачисток, как в России и Беларуси, возникнуть какие-то сложно подавляемые гражданские структуры наблюдения за выборами?

Если у властей есть твердое желание не допустить свободных выборов – как это происходит сейчас в Беларуси или в Российской Федерации – то тогда пространство сокращается, действовать становится всё сложнее и сложнее. "Умное голосование" показывает, что даже в таких сложных условиях есть ниши, которые избиратели могут использовать, и это очень хорошо. Но мы видим и то, что власти стараются закрыть все такие ниши, и им это удается. Российские наблюдатели тоже оказались креативными и развили новые методы наблюдения. Например, статистический анализ данных или масштабное видеонаблюдение. Но российские власти сейчас ограничивают и эти методы. Все это показывает, что у властей нет ни малейшего желания улучшать избирательные процессы и качество выборов будет оставаться низким. Статистический анализ результатов голосования формально не может считаться результатом непосредственного наблюдения. С ним нельзя идти в суд или жаловаться в избирком. Такой анализ просто даёт какую-то общую оценку, но он не может рассматриваться как доказательство фальсификаций и манипуляций. Так что если давление на независимое наблюдение продолжатся, то в перспективе возможным останется только долгосрочное наблюдение за политическими процессами. Но в этом случае речь о уже не идет о непосредственном наблюдении за процессом голосования.

И тем не менее, несмотря на все вышесказанное: в России есть все для того, чтобы сделать выборы прозрачными, чтобы повысить их качество. В отдельных регионах страны качество выборов вполне неплохое. Но для того, чтобы этот тренд распространился на все субъекты федерации, нужна политическая воля.